Минздрав не контролирует фармацевтический рынок республики

Интервью министра здравоохранения РА Зураба Маршан

Результаты проверки Генпрокуратурой РА законности ввоза и реализации фармацевтической продукции в государственных и коммерческих аптеках вызвали громкий резонанс в обществе. При этом граждане недоумевали: нарушения, казалось бы, налицо, но ответственность за это никто не понес. В интервью корреспонденту «РА» министр здравоохранения З. Маршан подробно ответил на интересующие многих вопросы.

– Как получилось, что сотрудница Управления фармации, являясь ответственным лицом, одновременно занимала должность директора ООО «Леко»?

– Управление было создано в 90-х годах, то есть задолго до моего назначения на пост министра здравоохранения. Принимали ее тогда на работу, оценивая как большого профессионала. И у меня не возникло с этим проблем, поскольку закона о госслужащих у нас нет. Однако в связи с предписанием Генпрокуратуры мы в 2012 г. не продлили договор с главным специалистом этой организации А.Барциц – директором «Леко».

– Установлено, что несмотря на постановление Кабинета Министров о строгом порядке выделения наркосодержащих препаратов, они отпускались Управлением юридическим и физическим лицам без назначения врача…

– В основном это были не столько наркотические, сколько сильнодействующие средства: между морфином и трамадолом есть разница. Не только онкологические больные нуждаются в выдаче обезболивающих препаратов, есть и масса других пациентов с серьезными заболеваниями, например, с туберкулезом кости, окклюзией вен конечностей, гангреной, с ампутациями ног и др. Неправда, что лекарства выдавались без назначения врача. Минздрав не принимает решение, нужны они пациенту или нет, всегда прилагалось обоснованное подтверждение. Прежде мы напрямую занимались распределением таких лекарств, теперь эта функция передана Управлению фармации.

– Проверка ряда медучреждений в Сухуме показала, что фармацевтическую деятельность они осуществляют без надлежащих лицензий…

– Это правда! Дело в том, что на основании соответствующих указа Президента и постановления КМ лицензированием частной фармацевтической деятельности (аптек) занимается Минздрав. Но мы не лицензируем государственные внутрибольничные аптеки, а именно о них шла речь в предписании Генпрокуратуры, потому что они не продают лекарства, а раздают их – это несколько другая система. Мало того, сами больницы не лицензированы, у нас просто не прописано это в законе. Мы давали по этому поводу объяснение Генпрокуратуре, но его не приняли во внимание. Надо было четко разграничить позиции, потому что проверка была и по государственным, и по коммерческим аптекам, а цифры вывели общие. И получается, что все это проблемы Минздрава.

– А что вы можете сказать по поводу обнаруженных в аптеках просроченных лекарств?

– Дело в том, что обычные лекарственные препараты списывают спустя определенные периоды, когда проводят инвентаризацию и выявляют препараты с истекшим сроком годности. Это не наркотики, по которым ведут предметно-количественный учет.

– Но ведь списанные препараты запросто могут использовать при лечении!

– Не думаю, что это возможно. Поступление лекарств идет за счет нескольких источников: государственного, городского и районных бюджетов, гуманитарных программ и программ Фонда обязательного медицинского страхования или Минздрава. При этом препараты идут целевым назначением и расходуются таким же целевым образом, и сроки их годности жестко контролируются. В этом году при Минздраве создано Управление по надзору в сфере здравоохранения, которое станет контролировать качество оказания медицинской помощи, ввоз лекарств по перечню, лицензировать фармакологическую и прочую медицинскую деятельность и др. И в основном оно будет следить за поступлением лекарств во внутрибольничные аптеки – как и на каком основании и кому их выдали, как списали. Но, подчеркиваю, это не имеет отношения к коммерческим аптекам – мы только лицензируем их деятельность и все! Пока у нас не будет лицензирован ввоз лекарственных препаратов, не будет лицензирования на оптовую, мелкооптовую и розничную торговлю лекарствами, и пока мы не создадим более цивилизованное поле для «игроков», мы не сможем контролировать фармацевтический рынок.

– Вы хотите сказать, что коммерческие аптеки не проверяются?!

– Раз в год мы проводим плановую проверку таких аптек, их 100, и выявляем нарушения. Выяснилось, например, что некоторые фармацевты по финансовым причинам или по незнанию не соблюдают правил хранения лекарств. Вследствие этого было принято решение провести сертификацию сотрудников среднего звена на базе Сухумского медицинского колледжа. Но мы не в силах проводить сертификацию высшего звена. И даже если какая-то аптека серьезно проштрафится, можно только временно приостановить лицензию на право деятельности. Одно время наказывали штрафами в 25 – 30 тыс.руб., но потом выяснилось, что это незаконно.

– А правда, что в государственных аптеках работают люди без должного образования?

– И такое имеет место. За зарплату в 2-3 тыс. руб. дипломированный провизор или фармацевт работать не будет. Мы вынуждены переучивать медсестер на фармацевтов, но в массовом порядке это делать не можем (один-два специалиста в год), потому что обучение в колледже – платное. Тем не менее готовим кадры.

– Вы постоянно говорите о госаптеках при больницах. Но стоит человеку попасть в стационар лечебного учреждения, как врачи ему тут же список лекарств вручают – купите то-то и то-то… Какие суммы выделяются больницам на приобретение лекарств?

– Бюджет разных лечебных учреждений разный, но это приблизительно от 30 до 50 руб. в сутки на человека. Для Республиканской больницы на 2012 г. заложено 1,5 млн.руб., там 155 коек – это 7750 руб. в сутки. Но деньги эти обычно расходуют на экстренную помощь: реанимацию, шовный материал для хирургов – одна нитка стоит 200 руб., так что терапевтам и ЛОР-врачам обычно ничего не достается. Далее, одни сутки в реанимации с препаратами обходятся от 5 до 10 тыс. руб. Возьмем условно среднюю цифру – 7500 руб. Из расчета 1,5 млн. руб. этих денег хватит, если в реанимации будет по одному человеку, на 200 дней. Бывают такие дни, когда в реанимации все койки заняты. Некоторые пациенты и месяц могут лежать в бессознательном состоянии. Так что не такие уж это и большие деньги!

– Почему государственные аптеки закупают лекарства не в Управлении фармации, а в коммерческих аптеках? И что вы можете сказать по поводу отсутствия в больницах сертификатов на лекарственные препараты?

– Жесткой привязки к Управлению нет. Дело в том, что у него свои возможности и не всегда есть в наличии необходимые препараты, и исходя из этого лекарства закупают в других аптеках. К примеру, те же лабораторные реактивы, которые Управление не привозит. Что касается сертификации: в любой аптеке есть общие сертификаты на каждую партию завезенных лекарств, но на каждую коробку или пачку таблеток вам никто их не даст. Проверяющим надо пойти в то учреждение, где лекарства закупили, но это ведь дополнительная работа. Если по-хорошему, то надо требовать в аптеках сертификаты, пусть делают копии, но кто на это согласится.

– Как вы прокомментируете подделку документов в фирме «Леко» – закупали препараты внутри республики, а в документах указывали, что за ее пределами, а также отсутствие таможенных деклараций на лекарства?

– По поводу поддельных документов ничего не могу сказать, но не вижу ничего криминального в том, что препараты перекупаются внутри страны, в том числе, чтобы поставлять их медучреждениям – это нормальная практика! Так работают в любой стране мира. Вопрос только в том, насколько лекарства изменяются в цене. Что касается деклараций: если препараты закуплены в другой фарморганизации, это значит, что они уже прошли таможенный контроль.

– А что вы скажете по поводу деятельности сотрудников онкодиспансера, которые, злоупотребляя служебным положением, создали собственную фирму по закупу сильнодействующих препаратов ООО «Адалин», нарушали бухгалтерскую отчетность?

– В окнодиспансере существуют достаточно серьезные проблемы, и они заключаются не только в вопросе, который поднимает Генпрокуратура, но и в некоторых других. Со всей ответственностью заявляю – эти вопросы будут решены! И еще: не все сильнодействующие препараты, записанные в проверке Генпрокуратуры, проходили через Минздрав.

– И все же, почему доставка таких лекарств была отдана на откуп частной фирме?

– Эта система работает с 2004 г. Тогда были большие проблемы с поставкой препаратов, которые разными способами, в том числе и незаконными, перевозили через границу. По этой причине Управление всегда опаздывало с завозом, а медучреждениям нужны были сильнодействующие лекарства. И тогда Минздравом был брошен клич: кто это может делать? Ряд коммерческих организаций отказались, а эта фирма согласилась. Стоит признать, что после этого проблем с обеспечением сильнодействующими препаратами не было. Но я считаю, что должен быть тендер на поставку лекарств: кто может, кто в силе – должен участвовать. Сейчас поставкой сильнодействующих препаратов занимается Управление фармации.

– А что с обычными лекарствами? Получается, что частники фактически «подмяли» под себя фармакологическую сферу?

– Это проблема не сегодняшнего дня, как это хочет представить Генпрокуратура. Сразу после войны встал вопрос обеспечения лекарственными препаратами, и никого не интересовало, как и кто будет их завозить. Госуправление не привозит тест-системы реактивов ни на одно современное оборудование. Опять надо к частникам обращаться, и больницы это делают сами. Государство дает определенные средства, на которые можно купить те или иные инструменты, например, шприц. А если нужны системы на гепатит В или на СПИД? И что, прекратить все анализы? Ядохимикаты для обычных общих анализов до сих пор невозможно провезти через границу, только частники делают это за деньги. Поэтому вопрос надо решать постепенно и последовательно, но надо! Должна быть альтернатива частникам, без государственной системы и госрегулирования не обойтись.

– Минздрав заключил договор со своими коллегами в России о сотрудничестве. А нельзя напрямую заключить договор с каким-нибудь заводом-производителем лекарств? Это было бы дешевле…

– Любой завод требует объемных поставок. Кроме того, завод выпускает максимум 50 наименований препаратов, а нам нужно много больше. Еще один аспект: Минздрав не может закупать препараты, потому что не может лицензировать самого себя, а значит, все равно нужен посредник в виде какой-то организации – государственной или коммерческой.

– А в чем тогда заключается деятельность Управления?

– Если кто-то забыл – могу напомнить, что много лет подряд я выступал против его развала, который происходил не без активного участия директоров Управления. Это привело к тому, что большая часть государственных аптек потеряна, а их помещения приватизированы. И в итоге от государственного только вывеска осталась! Минздрав закупал лекарства, в том числе и в подразделениях Управления, которые, чего там скрывать, по сути являются коммерческими организациями. Сегодня в том же Сухуме только одна госаптека. Существующие внутри Управления договорные отношения не позволяют собрать все это воедино, даже то, что не выкуплено. Зав. аптеками не получают госзарплату и обходятся собственной прибылью. И все потому, что сегодня Управление как унитарное предприятие находится в структуре Минэкономики.

– То есть, если бы оно было в подчинении Минздрава, многие вопросы отпали?

– Да, потому что мы бы знали, что у нас есть организация, которая возьмет на себя решение многих проблем. Сегодня государство не управляет рынком фармации, поэтому нужно восстановить Управление как серьезную госструктуру. Это стратегический вопрос: мы должны быть уверены в качестве лекарств, они должны быть доступны, но не в смысле цены – о ней на первом этапе речь пока не идет, а чтобы они были постоянно. А для этого система должна быть мощной. И дабы избежать соблазна создать при Управлении коммерческие предприятия, нужно принять регламентирующие его работу нормативные документы. Кроме того, это и социальный аспект: мы должны защитить определенные группы населения, открыть на первых порах хотя бы две госаптеки в Гудауте и Очамчыре, либо государственные социальные отделы в частных аптеках – для тех же инвалидов войны, детей инвалидов, многодетных семей. И чтобы госсистема эту нагрузку выдержала, надо, чтобы она была крепкой. Она должна уметь зарабатывать деньги для решения социальных вопросов.

– А на какой стадии у нас закон о здравоохранении? Когда его примут?

– За последние несколько лет к нему, как в тяжелой атлетике, подходили несколько раз. Мы не можем принять закон, потому что в нем очень много социальных вопросов, которые мы финансово не сможем обеспечить. Поэтому мы просим пока принять, что называется, «скелет», а уж потом он будет обрастать подзаконными актами. Парламент в очередной раз прислал нам проект закона для внесения предложений, посмотрим, что из этого получится.

– Лично – нетактичный вопрос, но его, уж извините, активно обсуждают наши граждане... Они считают, что такая ситуация в фармакологии сложилась потому, что министр «крышует» этот бизнес, что вы связаны с наркоманами…

– Про меня не только это говорят: говорят, что я сам употребляю наркотики, что продаю их, вместо того, чтобы больным выдавать... Кстати, Генпрокуратура проводила проверку выдачи наркопрепаратов, ее сотрудники посещали больных на дому, интересовались, получали те их или нет. Претензий по этому поводу ко мне со стороны проверяющих не предъявлено. Такая «новость» всегда появлялась перед очередным моим назначением на пост министра. Я к ней отношусь спокойно.

Интервью подготовила Наталья ШУЛЬГИНА