Экологическая полоса

Сегодня в газету возвращается постоянная экологическая полоса. Мы назвали ее «Рица» по узнаваемому в мире имени «жемчужины» горной Абхазии. Это и дань памяти наших коллег, которые и в советские годы боролись за чистоту родной природы посредством бескомпромиссного журналистского пера, и этому служили страницы «Рицы» в газете «Советская Абхазия».

Загадки Скурчи

Знаете ли вы?

Скурча – искусственный водоем, образовавшийся на месте старого карьера. Как выяснили ученые, это своего рода уменьшенная модель Черного моря, и глубины его также заражены сероводородом. Это неудивительно, ведь здесь нет освежающих воду течений. Впрочем, не было до последнего времени. Однако обо всем по порядку.

Площадь озера не менее 140 га, а глубина его достигает 26 м. Есть в озере и более глубокие колодцы, но жизнь здесь сосредоточена только до глубины 2 м от поверхности летом и 5 м – зимой. А в зной здесь и вовсе наступает пора заморов: все живое в озере погибает или прячется в протоки каналов, впадающих в озеро с севера.

Кстати, о заражении сероводородом стало известно только в 2009 году, в результате работы комплексной экологической экспедиции Казанского госуниверситета под руководством профессора Нафисы Мингазовой. Абхазский госуниверситет и Госкомэкологии РА уже 7-й год сотрудничают с казанскими учеными. Каждый год со студентами и аспирантами они приезжают к нам и проводят работу по созданию экологических паспортов водоемов Абхазии.

Из-за сероводорода Скурча как водоем не представляет рыбохозяйственной ценности. Впрочем, в ближайшее время все должно измениться. Дело в том, что в конце 2011 года по предписанию экологического ведомства был прорыт канал (протяженность его 380 метров), соединивший озеро со старым восточным руслом реки Кодор, а в само русло (длина его 5 км) направлена чистая речная вода. Параметры канала рассчитаны таким образом, что в озеро из реки поступает не меньше восьми кубометров воды в секунду. Вода в озере стала прозрачнее, а весной можно будет делать и рыбохозяйственные прогнозы.

Многих интересует, какая в озере вода на вкус, ведь с одной стороны оно соединяется с морем, а с другой – с рекой. Оказывается, пресная и соленая вода в озере располагаются по принципу слоеного пирога: сверху пресная, а внизу соленая. Однако и здесь Скурча не обходится без проблем. Экологи строго следят за тем, чтобы озеро свободно соединялось с морем. Бывает, волны забивают выход в море, и уровень озера поднимается, порой больше, чем на метр. И тогда грунтовые воды подступают к корням кипарисов и сосен в восточной части озера (именно здесь произрастают живописные хвойные), а это ведет к болезням и гибели деревьев. Чтобы обеспечить соответствие уровня озера уровню моря, необходимо регулярно разбирать наносимый штормом вал. По предписанию Госком-экологии РА этим занимаются сотрудники «Нерудкомплекса».

29 декабря 2011 г. на поля в окрестностях озера опустились несколько сотен журавлей. То, что по дороге на юг птицы выбрали местом отдыха здешние места, еще раз подтверждает: это пространство – ключевая орнитологическая территория. Об этом сообщил кандидат биологических наук, орнитолог Виктор Маландзия. Он предоставил нам снимок А. Иваницкого. – «На нем отлично видно, как серых журавлей подкармливают наши коллеги в Израиле», – сказал ученый.

Лебеди вернутся. Если мы перестанем стрелять

По следам истребителей природы

В начале декабря 2011 года на озере Скурче любители острых ощущений, называющие себя охотниками, несколько рассветов подряд безжалостно расстреливали стаю лебедей, облюбовавших этот водоем для зимовки. Озеро велико, из охотничьих ружей птиц было не достать. И в ход пошло оружие нарезное…

Невольно вспомнилась пронзительная песня времен моего детства: после гибели подруги лебедь взмывает под облака, складывает крылья и камнем падает вниз. «Лебединая верность» – называлась та песня. Пожалуй, только сейчас я поняла, что слова ее – не только о птичьей преданности. Это упрек людям, утратившим способность любить, испытывать жалость, ценить красоту… Упрек всем нам – оттого, что научились лгать, замалчивать вопиющие факты, перестали называть вещи своими именами… А ведь с этого и начинается предательство – в нашем случае по отношению к беззащитной природе.

Речь идет не только об убитой на озере птице, занесенной в Красную книгу. По факту незаконной охоты 13 декабря 2011 года Экологической прокуратурой РА возбуждено уголовное дело N 611/519. Расставим точки над i сразу: по делу нет фигурантов. Да, экологических инспекторов невозможно «приставить» к каждой редкой птице, к каждому озеру, к каждой излучине реки, даже если это такая значимая река, как Кодор. Мне же происходящее напоминает действие итальянской комедии дель арте, где герои надевают маски, чтобы у тех, кто находится рядом, была возможность НЕ УЗНАТЬ ДРУГУЮ МАСКУ... На самом же деле в маленькой Абхазии каждый знает, кто есть кто.

Сегодня на Скурче нет лебедей. После того, как с озера было поднято безжизненное, пробитое дробью тело лебедя-шипуна, а несколькими днями позднее другая – раненая – птица отправлена в Сухум к ветеринару, стало ясно: есть опасность и для работающих на озере людей. Ведь раззадоренные охотники все продолжали стрелять по лебедям. И тогда сотрудники компании «Нерудкомплекс», добывающей в этих местах инертный материал, по просьбе главы Госкомэкологии Романа Дбар вывели на воду моторную лодку и подняли птиц на крыло. Они покидали озеро неохотно. Пришлось прогонять их еще раз. Оставить же на озере означало обречь на погибель всю стаю доверчивых лебедей.

* * *

Я решила встретиться с людьми, которые живут и работают на Скурче. В мрачный дождливый день мы повернули к озеру у указателя «Атара Армянская. Аракич» и почти сразу оказались у группы искусственных водоемов. Судя по еще не поросшим травой глинистым берегам, появились они недавно.

– В прошлом году мы их вырыли, – подтвердил догадку житель села Рамаз Зарандия. – Наши это озера. Рыбу в них выращиваем.

– А пока рыба растет, вы теплицу строите.

– В общем-то, теплица уже готова, сейчас закрываем ее от холодов.

Это не первая теплица семьи Зарандия. Дело налажено: выращивают цветы (в основном голландских сортов). И хотя эта тема отдельной публикации, я не случайно заостряю на ней внимание. Дело в том, что представители трех поколений – сам Рамаз, его племянники Нарсоу и Алиас и дядя Рамаза Давид, сделав ставку на сельский бизнес, и сегодня предпочитают заманчивому городскому обитанию привычную и богатую трудами жизнь в родной Адзюбже. Семья Зарандия из числа тех, кто так и остался по данным последней переписи в значительно поредевшей части сельского населения (впервые в отечественной истории численность горожан превысила число жителей села).

Безусловно (и со счетов этого сбрасывать нельзя), эта часть Адзюбжи расположена у трассы, рядом – прекрасный берег чистейшего моря. Перспективы экологического туризма превосходные. Если, конечно, экологии моря не повредит строящийся прямо на берегу завод по переработке рыбы. И наконец, рядом Скурча. Каждый местный житель знает и историю озера, и историю села.

В середине 60-х годов прошлого столетия у устья могучего Кодора, неустанно несущего к морю песок и камни, заурчала, заглушая чаек, невиданная раньше в этих местах техника. По данным геологов, именно здесь сосредоточены значительные запасы высококачественного инертного материала, пользующегося спросом у строителей. Добывали его с использованием земснарядов.

В карьер, образовавшийся на площади примерно 140 га, по плану мелиорации была сведена стройная система каналов. Так и появилось на карте Абхазии искусственное озеро Скурча. А на заболоченных прежде землях стали выращивать овощи, арбузы, кукурузу, прославившие Адзюбжу на всю республику. Добыча инертного материала продолжается по сей день. После Отечественной войны народа Абхазии на этом месте расположился участок госкомпании «Нерудкомплекс» (директор Даур Квирая). Правда, сегодня на участке затишье. Основные работы ведутся выше по течению реки.

Беседуя с семьей Зарандия, спрашиваю, как местные жители относятся к охоте на Скурче.

– Я всегда считал себя охотником, но именно охотником, а не истребителем всего живого! – оживленно подхватывает тему Рамаз. – Дом наш рядом с дорогой, и как пасмурное утро, нет покоя от шума машин, выстрелов и даже взрывов. Хотя часть машин к нам с другой целью заворачивает – мусор повадились сюда свозить! Моему терпению конец подходит. Возьму огромный щит и напишу на нем: «Люди! Это родина наша, а не помойка! Перестаньте стрелять, перестаньте губить, жечь деревья, убирайте за собой мусор!»

Мы собираемся продолжить путь, Нарсоу и Алиас соглашаются сопровождать нас к озеру.

– Здесь, – кивают ребята на остатки фундамента по сторонам дороги, – тоже были дома с участками, а теперь все заросло ольхой. А вот это – каналы, питающие озеро, часть той самой мелиоративной системы.

Но вот ольха заканчивается: по обе стороны от нас прекрасные хвойные деревья – мы фактически едем по лесу. Справа остается остов бывшего цеха по производству кирпича, поворот, и вот впереди открывается озеро. Завидев среди деревьев военный фургон, а у берега – группу людей с удочками, выходим из автомобиля.

– Как отдыхается? – спрашиваем вполголоса, чтобы не распугать рыбу. Оказывается, ребята служат у нас. Родом они из Краснодарского края – соседи. «Вы цены своей природе не знаете. Вот так просто несколько часов в тишине побродить – и ничего человеку больше не надо», – говорят они.

Едем дальше. Нарсоу обращает внимание на свеженадрубленные в метре от земли стволы деревьев. «Специально же рубят, чтобы погубить! – возмущается он. – А вот и кострища прямо среди корней! Никто из адзюбжинцев такого не сделает. А вот поймать за руку варваров этих мне лично ни разу не довелось!». Мы – в роще хвойных деревьев, которая раньше входила в состав Псху-Гумистинского заповедника. Теперь же территорию площадью 76 га с этой рощей и частью озера планируется ввести в качестве кластерного участка в проектируемый Национальный парк «Кодорское ущелье». Процедура создания парка затягивается, и местные жители не скрывают своего возмущения. Они уверены: сам факт, что территория получит охранный статус, сыграет позитивную роль. «Истребителей природы не волнует, открыт сезон или нет. Они приезжают в наши места расстреливать боеприпасы, приобретенные в охотничьих магазинах. Нам жутко не от выстрелов, а от безмерной жестокости, проявления которой мы видим ежедневно. И, самое страшное, видят наши дети»,– такие мнения я услышала на Скурче.

А вот и шлагбаум с домиком сторожа. Здесь начинается территория участка компании «Нерудкомплекс». Дежурит Батал Кобахия, он тоже из местных.

– С нашим берегом никакое другое место в Абхазии не сравнится! Хрустальной чистоты вода, порой дельфины подходят почти к самому берегу. Я сам только здесь и купаюсь, – говорит Батал. – Нет, с нашей стороны не стреляют. Мы за этим следим. Для нас очень важно, чтобы здесь, наконец, сделали Национальный парк…

Издали замечаем стройную фигуру начальника участка Николая Инал-ипа. Здесь образцовый порядок. Хоть техника сейчас вся на приколе, Николай на работе каждый день. По сути, сегодня, как рассказали нам в экологическом ведомстве, именно сотрудники «Нерудкомплекса» являются общественными защитниками обитающей здесь живности. Они приглядывают за загнездившимся в этих местах орланом-белохвостом, самим своим присутствием «отпугивая» браконьеров.

– Стаю лебедей, что выбрала наше озеро местом зимнего обитания, мы восприняли как чудо, – рассказывает Николай Инал-ипа. – Судя по всему, им здесь понравилось. Удивительно красивая птица… Я привез кукурузы, разбросал по берегу, чтобы им было проще находить себе пропитание…

Нашедшие мертвую птицу уверены, что охотников, стрелявших по лебедям в то утро, кто-то спугнул.

Признаюсь, вопреки мрачным ожиданиям, я увидела активную, неравнодушную позицию людей, которые живут и работают на Скурче. Особенно меня поразило отношение к собственному селу Нарсоу и Алиаса – представителей молодого поколения. Они проявили такую заинтересованность в сохранении природных урочищ и желание поддерживать структуры природоохранного ведомства, что это вселило в меня надежду на лучшее. Они показали мне уникальную самшитовую рощу, украшающую скурчинский берег уже несколько сотен лет: самшит здесь растет прямо на морском берегу, в зоне заплеса волн.

И эта роща, и все живые существа, и озеро нуждаются в защите. И только сам человек способен защитить природу и все ее составляющие от тех, кто на сегодня потерял право называться человеком.

Получается, что, отправившись по следам истребителей природы, я, к счастью, нашла тех, чьи дела и мысли помогли мне поверить в возможность изменить существующее положение вещей.

Прощаясь, Нарсоу и Алиас заверили: «Лебеди обязательно вернутся! Перестанут стрелять, и они прилетят».

Я верю вам, ребята. Ибо в ваших устах эти слова прозвучали как клятва – никогда не проходить мимо беды, случившейся со слабым и беззащитным.

Юлия СОЛОВЬЕВА