Новогодний бал, художник князь Шервашидзе и ...

Из рассказов моей бабушки

Моя бабушка по материнской линии Лидия Прокофьевна обладала великолепной памятью и талантом тонкого рассказчика. У нее в гостиной за чашечкой чая часто собирались приятельницы, соседки. Они не уставали слушать ее истории, удивляться, огорчаться, восхищаться… (Свидетели этому есть и сейчас, и мы вспоминаем с благодарностью эти замечательные вечера). Многое помню и я, и некоторые из ее рассказов, думаю, будут интересны и нашим читателям. Вот один из них.

…Было это ровно 100 лет назад, в канун 1912 года. Снега к Новому году не было. Но «большой снег» 1911-го всем запомнился очень хорошо, и многие, особенно дети, молодежь, мечтали о повторении зимней сказки, несмотря на то что и бед от нетипичного для субтропиков явления было немало. И хотя отсутствие снежных забав несколько сужало размах предновогодних фантазий и хлопот, к празднику все равно готовились активно и с выдумкой.

И вот в один из таких декабрьских дней в сухумский дом моего деда Арсения Гавриловича – он был провизором высшей категории (владел аптекой в Дранде) и фельдшером-акушером (занимался и практической медициной) – зашел его знакомый – князь Шервашидзе-Чачба.

Тот самый Александр Шервашидзе-Чачба – первый профессиональный абхазский художник, широко известный в мире сценограф, художник-реформатор театрально-декоративного искусства. Он работал в петербургских императорских театрах – Мариинском и Александринском, в «Русском балете» Сергея Дягилева в Лондоне, Париже. Он занимался станковой живописью и графикой, был великолепным художественным критиком.

В те годы Александр Константинович работал в Петербурге, но приезжал на родину в Абхазию, любил пообщаться с друзьями, знакомыми.

Как вспоминала моя бабушка, в тот вечер, когда Александр Константинович зашел к ним, деда дома не было – он был в аптеке в Дранде, и гостя приняли дамы – сама бабушка (ей было тогда 25 лет, и она уже была матерью троих детей) и ее мать Анна Адамовна со своей приятельницей – начальницей Сухумской женской гимназии Юлией Леонардовной Балбашевской.

Дамы пояснили князю Александру, что озабочены серьезным вопросом: в каком костюме пойдет Лидия (моя бабушка) на новогодний благотворительный бал-маскарад в Сухумское благородное собрание – оно находилось тогда в уничтоженном грузинскими «гвардейцами» во время Отечественной войны народа Абхазии 1992-93 гг. здании Абхазского института языка, литературы и истории (АбНИИ) на сухумской набережной. Князь Александр, включившись в решение проблемы, очень скоро предложил остановиться на костюме Мефистофеля красный бархатный плащ с капюшоном, украшенный фигурками пляшущих чертиков из черного бархата. И тут же вызвался сам нарисовать эти фигурки. И слово свое сдержал. Через два дня он принес рисунки. Чертики на листах бумаги, каждый по-своему, весело плясали. Портниха перенесла эскизы на черный бархат, вырезала их и нашила на красный бархат плаща. Получилось очень эффектно.

…Сухумское благородное собрание. Нарядная елка, конфетти, звуки оркестра, скользящие по паркету пары танцующих, маскарадные маски и костюмы: снегурочки, веселые цыганки-гадалки, царевна-лебедь, клоуны, пажи и таинственный, неприступный, красно-черный Мефистофель. И главный приз за лучший костюм получает он. Призом была элегантная сумочка-книжка из серебра, украшенная изумрудным паучком.

Мы с моей двоюродной сестрой Таней в детстве играли и этой сумочкой, и оставшимися кусочками красного бархата с черными чертиками.

Куда делись потом эти чертики, не знаю – время, наверное, стерло их из бытия. Но не из памяти. А сумочка-приз сохранилась. И мы в семье вместе с другими реликвиями бережем ее. Она, как и то, что хранит память – связь с тем, что было и дорого, с теми, кто жил, любил, творил, мечтал о будущем, а, значит, и о нас. А мы, как звено в этой цепи, должны передавать дальше то, что знаем и помним.