УБИТЫЙ ДИВЕРСАНТ, ИЛИ У НЕГО ЖЕ МАМА ЕСТЬ!

Время было в первой половине дня, когда я пошла в МВД. Накануне завершилась операция по уничтожению грузинской бандгруппы, которая проникла на территорию Гулрыпшсого и Сухумского районов и должна была, как стало известно из данных разведки, совершить теракты в аэропорту в Бабышире и в других местах. После войны, точнее, до 2008 года, пока границу на Ингуре не стали охранять совместно абхазские и российские пограничники, от рук членов грузинских бандформирований «Белый легион» и «Лесные братья», подготовленных в Грузии и засылаемых с её территории, погибло много наших ребят из числа силовых структур, ветеранов только что завершившейся войны и просто сотрудников различных организаций и предприятий, поочередно выезжавших на охрану границы Абхазии по реке Ингур. Членов этих бандформирований не останавливало и присутствие в зоне безопасности Миротворческих сил СНГ, на которых те организовали настоящую охоту, в результате чего погибли более ста российских ребят. Абхазия помнит о них и чтит память.

В основном диверсанты орудовали в Галском, Очамчырском и Ткуарчалском районах, а тут они проникли на территорию районов, где сосредоточены важные стратегические объекты. На борьбу с ними были брошены немалые силы, и только через почти неделю их уничтожили, не дав навредить ни аэропороту (абхазские силовые структуры даже, помнится, заминировали подступы к нему), ни другим объектам.

Тогда в «Республике Абхазия» мы публиковали криминальную хронику. Информация со всей Абхазии сосредотачивалась в пресс-службе МВД, и я, будучи руководителем отдела силовых и административных структур в газете, время от времени ходила туда за этой криминальной хроникой и обрабатывала для публикации. Сейчас я рассчитывала получить и информацию об уничтожении террористической группы.

К пресс-службе было два пути – по коридорам на второй этаж здания МВД или туда же, но через двор. Я пошла по второму пути и вдруг… остолбенев, остановилась. Во дворе, справа у стены, на темно-зеленом брезенте (именно на брезенте, а не на земле – я почему-то на это обратила внимание) лежал убитый молодой человек в военной форме. Он не был вытянут в струнку, как обычно покойники, а его руки и ноги, немного согнутые в локтях и коленях, были раскиданы в стороны и одновременно подняты вверх. Видимо, «поймав» пулю, тело так и застыло.

– Бедный! – воскликнула я. И уже понимала, что это один из диверсантов.

– Да, бедный… сколько я ночей за ним по лесам бегал?!

И только тут замечаю мужчину, также в военной форме, не юного, который стоял от убитого поодаль.

– Но у него же мама есть! – вырвалось у меня.

И тут этот мужчина обмяк и ничего больше не сказал, не возразил.

Вернувшись в редакцию, я долго не могла все это выкинуть из головы. Впрочем, как и сейчас. Часто об этом рассказываю другим.

Мама этого молодого грузина наверняка могла не знать, чем её сын занимается, куда он ходит, кого убивает. И сколько ей предстояло пролить теперь слез?!

А если бы этот её сын убил кого-нибудь из наших, того же, кто стоял здесь, во дворе МВД?! Что бы стало с его матерью?

Этот мужчина-вояка, возможно, после моих слов подумал и о матери-грузинке, и о своей матери-абхазке…

Заира ЦВИЖБА