НЕРАВНОДУШНО О ВАЖНОМ

Диаспора

Октай Чкотуа – один из первых абхазов, приехавших из Турции на свою историческую Родину еще в 1991 году. Давно не репатриант. Давно знающий нашу жизнь даже лучше, чем мы. Давно не равнодушный к тем, кто приезжает по его стопам сюда или кто еще не смог приехать, но желает этого.

Что мы сегодня имеем положительного в вопросе репатриации, а что отрицательного, что могли бы сделать еще лучше, но не сделали из-за наступившего равнодушия или недопонимания чего-то важного?

Об этом моя беседа с Октаем, которого лично я знаю очень давно и которого ценю за его неравнодушие и активное участие во многих сферах нашей жизни, в том числе за активную творческую (переводческую) работу. Напомню, что Октай Чкотуа несколько лет после войны являлся заместителем председателя Комитета по репатриации, а потом был избран депутатом Народного Собрания – Парламента РА.

– Первый мой вопрос к тебе, Октай, о том, насколько активны твои контакты с Турцией, насколько часто ты бываешь там, а твои родственники оттуда приезжают в Абхазию? Ведь ты приехал давно и мог поостыть к той стране.

– Нет, не остыл. Правда, сейчас из-за пандемии трудно перемещаться, но помогают средства телекоммуникации. Нет проблем, чтобы ежедневно по вечерам пообщаться с мамой, сестрой, соседями, поговорить и узнать, как живут, какие у них новости. И все-таки при всех сложностях стараемся навестить друг друга раз-два в году, чтобы просто пообщаться, стараемся также быть в горе и в радости рядом.

– Жалел ли когда-нибудь о своем приезде в Абхазию?

– Нет. Потому что целью моей жизни было вернуться на историческую Родину. И у меня нет проблем, которые заставили бы меня уехать обратно в Турцию. Если и возникают какие-то трудности, я стараюсь их не обнародовать, сам решаю. Иначе какой я подам пример другим?!

– Будучи студентом АГУ, ты женился на местной девушке. Насколько жена способствовала твоей адаптации в Абхазии?

– Никаких трудностей в адаптации у меня не было, и жена здесь не главное звено. Я здесь такой же, как и все вокруг, хотя воспитаны мы при разных формациях. Но при этом у нас, где бы мы ни жили, один и тот же менталитет – абхазский.

– Но интересно, что из национальных черт турецкого народа переняли абхазы за более чем полтора века проживания на чужбине.

– Не то что переняли, а что потеряли важно. А потеряли много. По мере потери языка в первую очередь у народа слабеет культура, образ жизни. И тогда он становится похожим на тех, с кем проживает, тогда и перенимает чужое. Потом идет образование – турецкий национализм как идеология превалирует в школах. И это мешает абхазам. Воспитанный в этой идеологии человек начинает чувствовать себя турком. Это ощущение как паутина, которая ловит тебя, если ты не имеешь сил прорвать её и выйти.

– Но что все-таки является для многих основным препятствием на этапе адаптации на исторической Родине?

– В основном то, что не живут в среде абхазов. Об этом я говорил не раз, и это понимают многие. Но до сих пор вопрос не отрегулирован. То, что репатрианты поселены в отдельных многоквартирных домах и поселках, лишает их возможности общаться с местными абхазами, они продолжают говорить между собой на турецком (или арабском) языках, смотрят привычные для них турецкие телевизионные каналы. Негативный пример, но вспомните, как Сталин и Берия поселяли среди абхазов завезенных грузин. Когда живешь рядом, то быстрей и адаптируешься, язык и культуру перенимаешь. Считаю, что и с обучением детей репатриантов в школах не все организовано как надо.

– Есть ли сегодня желающие вернуться в Абхазию, сколько их примерно?

– Много. Но здесь их негде ни поселить, ни трудоустроить. Надо, чтобы, приехав сюда, они не просили у государства на жизнь, не попрошайничали, как иногда приходится это делать. И даже для тех, кто может на свои деньги построить себе дом, не отведены земельные участки. Удерживает от приезда сюда многих, особенно тех, кто хочет заниматься бизнесом, и слабая работа законов Республики Абхазия. Они не уверены в том, что государство их защитит при необходимости. Не разборки же им устраивать?! Когда ты не можешь защитить тех, кто привез в страну капитал, и тех, кто приехал с ними работать, они уезжают. А ведь такие бизнесмены полезны государству не только для решения вопросов демографии, но и экономики – платят налоги, выдают продукцию, трудоустраивают местных людей.

– И сколько примерно уехало обратно из числа приехавших?

– Во много раз больше, чем здесь живущих сегодня. Тихо уезжают, присмотревшись, наглядевшись. После войны было много приехавших, но и вернувшихся тогда обратно было особенно много. Давний факт, но убийство Джазми Куджба стало большим ударом для репатриантов и в целом диаспоры. А грабежи магазинов репатриантов, хотя грабят и других. Кого посадили, кого осудили, какой бывает реакция на это в Абхазии? Никого и никакой. И это там воспринимается очень негативно.

– Уезжают те, у кого не наладился бизнес?

– И они. Если уехал один, то десять там призадумаются: а что делать мне? пока поживу здесь, как и жил. То есть их приезд тормозится. Сегодня нет секретов в мире. Все, что делается здесь, становится достоянием диаспоры. А наши постоянные смещения властей, перевороты?! Вы лично сможете, даже при большой любви к Родине, идти туда, где опасно?

– Кто и насколько активно занимается сегодня в Турции среди диаспоры агитацией и привитием любви к Абхазии?

– Нет никого такого. Конечно же, если даже сегодня нет возможности вернуться, то должны там проводиться и агитация, и пропаганда, чтобы потомки махаджиров знали о своей Родине всё. У диаспоры практически нет материала. Раньше отсюда привозили туда книги, записи песен и т. д., но они разошлись, их и тогда не хватало на всех. Всем структурам в Абхазии, начиная с ученых, надо сделать максимум для сохранения менталитета абхазов за рубежом, использовать большие возможности интернета, других социальных сетей. Иначе потеряем время, народ будет порушен, как зерно, меж большими жерновами. Дернеки? Они слабые, не в состоянии решать национальные, стратегические вопросы.

– Приезжают ли молодые люди, как это было вначале, на учебу в АГУ?

– Нет. Ни одного студента. И некому работать в этом направлении.

– Кого больше приехало: парней или девушек?

– Парней больше. Это те, кто занят торговлей или способен вести иной бизнес. Девушек приезжает очень мало. Им сложней трудоустроиться.

– Может быть, задаю некорректный вопрос, но как оцениваешь работу Госкомитета по репатриации?

– Комитет был создан во время войны, и не без моей идеи. Владислав Григорьевич Ардзинба понимал его необходимость, всячески поддерживал работу. Я сам потом от души в нем работал. В те годы успехов было немало. Но проходили годы, Ардзинба не стало, и новые руководители страны не смогли поддержать работу Комитета на прежнем уровне. Считаю, что при желании можно все суметь, все наладить. Репатриация должна быть государственной стратегией и национальной идеей не только для одного Комитета, но и для всех других структур, начиная с СГБ, для всех министерств, начиная с внутренних дел, культуры, образования и т.д., и они не должны ждать каких-то подсказок от самого Комитета, а вести плановую работу. Должен быть и совет по демографической политике – из тех же бывших руководителей Комитета (Министерства) по репатриации, знающих работу и проблемы, из репатриантов и диаспоры, из общественных деятелей, из уважаемых в республике людей. Совет должен являться направляющей и контролирующей структурой. Пока же такой серьезный вопрос возвращения абхазов на историческую Родину поручается одному человеку, и если он ошибся – снимают с должности. А потом все повторяется. Это тормозит дело. Год ошибок для нас равносилен потерянным десяти годам.

В вопросе репатриации много еще отнюдь не продуманных и не решенных проблем. Например, получение гражданства. Если репатриант-абхазец имеет жену или мать не абхазской национальности, то они не получают гражданства Республики Абхазия. Ну как им тут жить, обустраиваться, работать? Они же члены его семьи... И годами у самих получивших гражданство (вместе с паспортом) нет жилья и прописки, а значит, нет возможности получить те же права на вождение автомобиля.

И еще один очень серьезный вопрос. Черкесская диаспора в Турции – что абхазы, что адыги, убыхи, кабардинцы и т.д. – считает себя единым народом, и на начавшуюся грузино-абхазскую войну в 1992 году шли сюда с этим сознанием, вместе. Все они считают Абхазию, которую защищали, своей Родиной, своим независимым государством. Но сегодня в Абхазии гражданство может получить из диаспоры только абхаз. Представляете, как чувствует себя человек, когда рядом другу, брату, каким он его считает и с кем он приехал сюда, вручается абхазский паспорт, а ему в этом отказывают. А при Владиславе Ардзинба, напомню, не отказывали… Если мы не можем им сегодня дома подарить, то почему лишаем возможности (а такая возможность есть у многих других не из числа даже диаспоры, а соседних республик, хотя я ничего против этого не имею) получить гражданство? Это происходит часто, и наши братья обижаются. Такое отношение к ним не способствует созданию положительного имиджа Абхазии.

Возможно, эти и другие важные (но не существенные для кого-то, увы!) вопросы смогли бы найти свое решение на совете, о котором сказал вам выше. Или в Парламенте, при обращении туда Комитета по репатриации (и без обращения), смогли бы их решить. Я на это очень надеюсь.

– Следишь ли за жизнью репатриантов из Сирии?

– Я с ними общаюсь, но не так плотно. Людям из Сирии сложней адаптироваться, они хуже знают абхазский язык. Правда, приехавшие в войну и даже до неё абхазцы из Сирии обосновались здесь нормально, их детей уже не отличишь от местных детишек. Для многих последних репатриантов, спасавшихся от войны в Сирии, Абхазия стала перевалочной страной, они потом в основном уехали в Европу в поисках лучшей доли, там у них есть родственники или знакомые, там они получили образование. А оставшиеся живут с теми же одинаковыми для всех репатриантов проблемами.

– Я много наслышана о твоей переводческой деятельности. По каким признакам выбираешь книги для перевода, на какие средства их печатаешь? Знаю, за свои переводы сам ничего не имеешь, хотя это, конечно же, не правильно…

– У меня уже более 30 книг переведено на турецкий язык с абхазского или русского, и с турецкого на абхазский. Переводил работы Теймураза Ачугба, Мущни Ласуриа, Рущбея Смыр, Адиле Аббас-оглы и других авторов. Выбираю их по значимости, конечно, чтобы диаспора читала их и изучала историю и культуру Абхазии. Переведенные книги распространяются в Турции бесплатно. А для издания я нахожу спонсоров. Много раз помогал ушедший не так давно из жизни потомок махаджиров Омер Марщан из Болгарии, помогает Сенер Гогуа, и сам Комитет по репатриации издает их. Есть у меня еще немало переведенных, но не изданных пока книг. Думаю, и для них найдутся деньги.

Интервью вела Заира ЦВИЖБА