«ПУТНИК! ПОЙДИ И ВОЗВЕСТИ НАШИМ ГРАЖДАНАМ В ЛАКЕДЕМОНЕ, ЧТО, ИХ ЗАВЕТЫ ХРАНЯ, ЗДЕСЬ МЫ КОСТЬМИ ПОЛЕГЛИ»

Мартовским утром 1943 года солнце медленно, словно нехотя, поднималось из-за заснеженных горных вершин, озаряя своими лучами извилистую ленту Венецианского шоссе и протянувшиеся вдоль него скромные крестьянские домики в окружении желтых кустов мимозы. Воинский патруль, прикрепленный к этому участку, привычно проводил глазами знакомую «полуторку» ГАЗ-АА, на протяжении нескольких месяцев сновавшую между полевым передвижным госпиталем № 4320 и так называемым Новым кладбищем (или, как оно еще именовалось в документах, «Сухумское городское кладбище № 2»). Точно такие же автомашины совершали регулярные рейсы на погост из инфекционного госпиталя № 2280 и некоторых других. Начальник патруля понял, что в эту ночь там умерли еще несколько солдат и что люди в грузовичке в очередной раз спешат предать земле тех, чей жизненный путь завершился, едва успев начаться.

На войне погибают не только в бою. Кто-то умирает от полученных ран, кто-то от болезни, а кто-то в результате несчастного случая. Их и в мирной жизни хватает, а что уж говорить о военном времени. В 1941–1945 гг. только в Сухуме было развернуто 24 лечебных учреждения, относящихся к Наркомату обороны. Подвижные полевые, инфекционные, эвакуационные, сортировочные госпитали для легкораненых... Их количество в различные периоды менялось, достигнув пика в конце лета – начале осени 1942 года, когда война вторглась в Абхазию с неба и гор. Бомбардировщики Люфтваффе сбрасывали свой смертоносный груз на Сухум, Гудауту, шахты в Акармаре. Тогда же через перевалы Главного Кавказского хребта перешли немецкие егеря, стремившиеся прорваться к побережью Черного моря. Завязались продолжительные, ожесточенные бои, в которых гибли тысячи советских воинов, а очередные тысячи были ранены и отправлены на лечение. Кроме того, даже на побережье, в относительно безопасном тылу, солдаты и офицеры нередко попадали в цепкие лапы дизентерии, малярии, пневмонии и тифа, вырваться из которых удавалось далеко не всем. Смерть не различала званий, возрастов, национальностей и социального происхождения.

Шофер остановил «полуторку» у входа на кладбище, ставшего ему за последние месяцы знакомым до лютой тоски. Там, где заканчивается дорога и начинается пешеходная тропа с небольшим подъемом на возвышенность, уже курили трое местных могильщиков, переминаясь с ноги на ногу в попытках согреться. Молча кивнув друг другу, люди сняли брезент с кузова, аккуратно выгрузили из машины и перенесли к заблаговременно вырытой яме тела пятерых красноармейцев, зашитые в мешковину. Рядом с этой рукотворной дырой в земле виднелись многочисленные холмики с небольшими пирамидками, на которых были высечены номера свежих солдатских могил. За неполных два военных года погост стремительно разросся.

– Ну что, давай потихоньку, как всегда? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес пожилой могильщик-абхаз, спустившись в яму. На фронт он не попал из-за преклонного возраста, но, будучи крепким от природы (всю жизнь проработал на земле), не пожелал сидеть сложа руки. Оба его сына воевали: один в далеком Заполярье, другой – совсем рядом, под Туапсе. Стремясь не думать о плохом, старик полностью загрузил себя работой, со временем стал бригадиром в местном колхозе и за свои достижения Указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден медалью «За трудовую доблесть». На все просьбы односельчан не заниматься хотя бы захоронениями и доверить это дело более молодым, он упрямо махал рукой и впивался в собеседника таким взглядом, после которого становилась очевидной тщетность каких-либо уговоров.

– Давай, отец. Остальные, не стойте, как вкопанные, помогите ему! Девочку-санинструктора чуть отдельно положите, знак опознавательный сделайте побольше, чем у других. Коли війна проклята закінчиться, будуть її батьки шукати, приїдуть доньці поклонитися, а знайти як? Постарайтеся! – от волнения перейдя на украинский, выпалил молодой сержант и, не дожидаясь ответа, спрыгнул к абхазу. Осторожно приняв от стоявших наверху тела четырех мужчин и одной девушки, стоящие в яме уложили их на дно и поднялись наверх. Дружно взявшись за лопаты, люди быстро засыпали захоронение, и вскоре на этом месте громоздилась лишь куча черной влажной земли, от которой поднимался пар.

Худой, осунувшийся мингрелец средних лет вытер руки о траву, перекрестился, достал флягу с чачей и посмотрел на окружающих. Военные помотали головами, зато могильщики утвердительно кивнули. Пока сержант отмечал на топографической карте место расположения могилы, а шофер копался в моторе, емкость пошла по кругу.

– Иееех, Гитлер, скан дида пход, чтоб ты так каждый день делал, как мы сейчас! – выдохнул хозяин фляги и зашелся в кашле. – Назад на фронт хочу, убивать этих гадов, что есть мочи, да комиссовали по ранению. Сколько еще так своих хоронить будем?

– Ахпер-джан, не ругайся, стыдно! Они там наверху что о тебе подумают? – мягко, но требовательно произнес третий могильщик, вороша седую бороду. – Закончится война, вот увидишь. Немца под Москвой побили? Побили. Под Сталинградом побили? Побили. На Кавказе побили? Побили. И дальше будем бить! Того и глядишь, скоро фронт на запад покатится и закончится война там, откуда пришла.

– Отец, твои слова – да Богу в уши, – вздохнув, прошептал шофер, наконец закончивший ремонт двигателя. – Товарищ сержант, а девочку-то как звали?

– Ира. Павлова Ирина Моисеевна. Пневмония. Двадцать первого года рождения она. И год ей, считай, тоже двадцать один. Был...

***

После окончания войны в Баслате Сухумского района на братской могиле воинов-красноармейцев и краснофлотцев, умерших от ран, скончавшихся от болезней или погибших в результате несчастных случаев, был установлен скромный, но изящный обелиск. В окружении кипарисов и акаций, словно пытаясь дотянуться до неба, высится стройная четырехугольная колонна, увенчанная красной звездочкой. К лицевой стороне ее основания прикреплена плита из белого мрамора, на которой золотыми буквами высечены слова: «Вечная слава Героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины». Немногим правее, на трех черных гранитных плитах, были выгравированы фамилии, инициалы и воинские звания 168 покоящихся здесь солдат и офицеров.

В советский период у мемориала ежегодно проходили памятные церемонии. Поклониться павшим и возложить цветы приходили школьники и учителя, студенты и преподаватели вузов, рабочие, колхозники, интеллигенция, комсомольцы и беспартийные. В почетном карауле стояли военнослужащие. Звучали траурные мелодии. Перед собравшимися выступали ветераны Великой Отечественной войны, вспоминая былое и рассказывая молодежи о своем боевом пути. Присутствовало руководство республики – первый секретарь Абхазского обкома партии М.Т. Бгажба, Председатель Президиума Верховного Совета Абхазской АССР Б.В. Шинкуба, председатель исполкома Сухумского городского Совета депутатов трудящихся Д.А. Хварцкия и многие другие.

В 1991 г. СССР распался. На землю Абхазии, как и во многие другие уголки некогда единого государства, вновь пришла война, причинившая народу много боли и горя. К счастью, рано или поздно наступает мир. Мемориал в с.Баслате благополучно пережил и боевые действия, и послевоенное лихолетье, практически не пострадав от пуль, осколков мин и снарядов. Регулярный уход за ним заметен сразу: побелена колонна и постамент, прополота трава, покрашена новая ограда.

Иное дело – плиты с именами воинов. Их не обновляли более полувека. Буквы, высеченные в граните, потускнели и почти слились с цветом камня. Пожалуй, еще пара-тройка лет – и вряд ли можно было бы определить, кто же именно похоронен в братской могиле, откуда эти люди и какой боевой путь они прошли. К счастью, этого удалось избежать. Благодаря двум фамилиям, которые удалось прочесть и «зацепиться» за книги погребения инфекционного госпиталя № 2280 и полевого передвижного госпиталя № 4320. Из указанных документов была сделана поименная выборка имен советских воинов, захороненных на территории Сухумского городского кладбища № 2. Одновременно очищены и отшлифованы были сами плиты. Когда это было сделано, все 168 фамилий и званий, выбитых на граните, стало возможно прочитать... ВСЕ! Вдвойне отрадно, что имена на плитах полностью совпали с данными из книг погребения. Трудно назвать это иначе, чем волей свыше.

(Окончание в следующем номере)

Н. МЕДВЕНСКИЙ, зам. директора Государственного музея Боевой Славы им. В. Г. Ардзинба