СКАЖЕТСЯ ЛИ УЖЕСТОЧЕНИЕ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ НА СИТУАЦИИ В ЦЕЛОМ?

И снова о наркотиках: новый подход

Еще и сорока дней не прошло, как на тихом сельском кладбище в Сухумском районе мы прощались с другом нашего детства, душой компании, приветливым и обаятельным, обожаемым нашим другом Мишей…

Все мы – чуть больше десятка уже давно солидных мужчин и женщин – как-то разбрелись кто куда, пряча слезы…

Кто-то прямо тут же на кладбище отошел в сторону, чтобы ответить на звонки друзей – из Греции, Америки, Израиля, Франции, Германии, Испании, из разных уголков России и Грузии.

Дружный хор цикад в расплавленной от зноя тишине сельского кладбища звучал как набат: прекрасную жизнь красивого, талантливого, очень тонкого и умного парня, к тому же еще и с щедрым сердцем, погубили НАРКОТИКИ.

Как раз на кладбище я осознала, что мама Миши не знает доподлинно, почему потеряла сына. Может быть, в какой-то момент она и знала, не могла не знать, что он связал жизнь с наркотиками, но с тех пор прошли десятки лет, и она была уверена, что все давно прошло, что просто обстоятельства не позволили ее мальчику построить жизнь правильно, как у всех.

Я вдруг подумала, что если бы все матери, жены, сестры тех, кто погиб из-за наркотиков, носили траур по ним не черного цвета, а темно-оранжевого, в который окрашены бывают миражи наркозависимых, то были бы очевидны масштабы катастрофы, безжалостно настигшей наше общество.

Мама Миши рано вышла замуж. Вместе с супругом они работали в одном из ведущих научных институтов Абхазии, и семья у них была счастливой. Подрастала дочка-красавица, родился сын, удивительно похожий на мать.

С ранних лет у мальчика обнаружился абсолютный слух, и родители отдали его на скрипку. Очень скоро способности ребенка заметили преподаватели, и его перевели из обычной музыкальной школы в базовую, при Сухумском музыкальном училище, к знаменитому педагогу Николаю Петровичу Пеленкину.

Миша никогда не говорил о своих успехах, а если и заходила о них речь, то он отвечал скупо, с самоиронией. Оставался скромным и очень трогательным человеком.

Первой серьезной травмой для него стал разлад в семье и развод родителей. Он очень тяжело это пережил, но мы считали – справился. Мы впервые увидели, как Миша плакал, и вместе с ним плакали все девочки класса.

После восьмого класса мама настояла, чтобы Миша поступил в музыкальное училище. Трудно сегодня оценивать события прошлого – послужило ли это решение роковой ошибкой, или чудовищная рука, предложившая Мише попробовать наркотики, настигла бы его и в школе, мы уже не узнаем никогда.

Миша скучал без школьных друзей: все свободное время он проводил с нами.

А уж мы как скучали без него…

О том, что с Мишей случилась беда, я узнала лишь после того, как он вернулся из армии.

Он так и не связал свою судьбу с музыкой, а окончив училище, поступил в один из технических московских вузов.

В Москве он снимал квартиру с группой студентов, и именно в этой квартире и была обнаружена партия наркотических веществ.

Всё. На этой страшной странице обрывается история моего друга детства...

И начинается том второй, жизнь человека, который каждый день и постоянно ведет борьбу за самого себя со страшными и уже неподвластными его воле обстоятельствами.

Никто из нас, православных, не вправе судить другого. Я никогда не видела Мишу в неадекватном состоянии или пьяным. Когда нам доводилось встречаться, он всегда был в прекрасном настроении, выбрит, улыбчив, тонко шутил. Но я слишком хорошо знала его с детства: это был уже другой человек. И хотя он оставался во многом прежним, доверительно делился, как счастлив, что дочь приехала и общается с бабушкой, а он старается оставаться на втором плане, чтобы не мешать…

Я как-то встретила их на улице с дочерью-красавицей, самодостаточной, остроумной, унаследовавшей не только внешность бабушки, но и папину неподражаемую харизму и самоиронию… В следующий приезд дочери Миша наметил непременно повести ее в РУСДРАМ.

Но тем не менее это был уже не тот Миша, который подавал большие надежды и, вне всякого сомнения, мог прославить Абхазию и как скрипач, и как музыкальный критик, и как ученый, и как специалист практически в любой области. Так щедро одарил его Господь.

В нашей юности слово «наркоман» было сродни слову «убийца». Мой отец, для которого Сухум был как раскрытая книга, знал почти всех сухумских наркоманов в лицо.

Наверное, именно время на рубеже 70-х и 80-х годов мы можем считать началом массового пришествия наркотиков в Абхазию. Первыми жертвами этого процесса стали дети врачей, похищавшие у родителей морфий – очень часто под давлением опытных друзей, а то и просто из интереса.

Я не знаю и уже не узнаю никогда, как именно Миша ступил на путь, погубивший его судьбу, а в конце концов и жизнь, но это случилось в Сухуми в конце 70-х. И еще я знаю, что во многих случаях невольными пособниками распространителей наркотиков становятся близкие, а порой и родители потенциальной жертвы, упустившие какой-то важный момент в отношении с детьми, а порой не обратившие внимания на тревожные предупреждения.

Сегодня в Абхазии опасность стать жертвой наркотиков возросла в сотни раз. Почти в каждом районе есть места, где производятся закладки: на заброшенных участках, в безобидных на вид цветниках и даже на городских клумбах, казалось бы, на виду у всех…

Наркомания, перерастающая в наркомафию, – не наша внутренняя проблема, это часть мирового процесса распространения наркотиков, часть мощно растущего мирового бизнеса, опутавшего планету сетью коммерческих отношений «товар – деньги – товар», и от того, что товар порождает зависимость, бизнес этот беспроигрышный. Стоит только вклиниться в эту перспективную сеть, и удача у тебя в руках…

Мише не суждено было стать звеном этого бизнеса. Он, как и миллионы других жителей Земли, как мой юный сосед, погибший после приема одной из первых доз, а то и первой – спустя несколько дней после выпускного вечера, стал лишь его жертвой.

Для одних это способ обогащения, приносящий огромные прибыли, а для других – как для нашего соседа, чудесного наивного мальчика и его безутешной матери, как для Миши и ему подобных, – просто смерть.

За время работы журналистом мне не раз приходилось писать о наркотиках и их последствиях для человека, причастного к их употреблению, распространению, хранению.

И каждый раз я убеждаюсь, насколько безупречна ставка на две беспроигрышные вещи: привыкание, невозможность для человека, который начал употреблять наркотики, жить без них, и отсутствие совести и страха Божьего, у тех, кто стал частью бизнес-машины по их распространению.

***

Вот почему сегодня в Абхазии на фоне набирающей обороты предвыборной кампании так актуально обсуждение принятого 4 апреля 2019 года Народным Собранием – Парламентом Республики Абхазия и 19 апреля 2019 года подписанного Президентом Республики Абхазия Закона Республики Абхазия «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Республики Абхазия», напрямую касающихся статьи 224 Уголовного кодекса Республики Абхазия.

С просьбой прокомментировать документ я обратилась к главе компании «Абхаз-Боксинг Промоушен» Тимуру Карди. Эта компания занимается пропагандой здорового образа жизни, помогает в лечении наркозависимых, а также вовлекает их в спорт.

Тимур рассказал, что сам лет семь назад обращался с подобными предложениями к депутатам Народного Собрания – Парламента Республики Абхазия, и президентам страны.

По мнению Т. Карди, принятые поправки, как и сами законы, в которые поправки вносятся, начнут реально работать, когда в обществе поймут, что главная власть в стране – это Закон, и его невозможно обойти, нарушить, проигнорировать, для Закона не существует национальностей, приоритетов, обстоятельств, и Закон – один для всех.

– В ситуации с наркотиками другого выхода у нас нет: ведь в Абхазии в среднем от их воздействия каждые три дня умирает человек. И сколько людей еще гибнет на дорогах в авариях. А ведь в большинстве случаев причиной аварий является наркотическое или алкогольное опьянение. А зачастую алкоголь – это попытка заменить наркотики при временном их отсутствии.

– Да, после того, как Парламент принял, а Президент подписал Закон «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Республики Абхазия», мне уже приходилось слышать разговоры: мол, ужесточение наказания коснется не главных распространителей, их не так легко разоблачить, вычислить и доказать их вину… Будут, дескать, страдать в основном несчастные жертвы, – продолжил Тимур. – Я не поддерживаю такие разговоры: разве мала вина того, у кого обнаружено, допустим, 25 граммов наркотика? Ведь таким количеством можно убить 50 человек. И тот, у кого такое количество наркотического вещества обнаружено, вряд ли приобрел его лично для себя. Разве этот распространитель не заслуживает изоляции от общества пожизненно? Ведь он несет смерть в наши семьи! А сколько случаев, когда человек никогда прежде не пробовавший наркотики, уколов впервые полграмма, так больше и не проснулся… А ведь у нас – и это уже не является тайной – наркотики распространяют в школах. И не нужно меня убеждать, что есть легкие и тяжелые наркотики. Все наркотические вещества смертельно опасны, все вызывают зависимость, и после их употребления человек перестает быть человеком. Он превращается в существо. На мой взгляд, люди, причастные к распространению наркотиков, должны быть не только изолированными от общества, они не должны иметь права вообще работать, а не то что занимать какие-то должности, они должны быть лишены права водить автомобиль и вообще транспорт. Что касается управления транспортом под воздействием наркотического вещества, то если через пять лет после употребления наркотиков человек, стоящий на учете, продемонстрирует обществу и Закону, что он абсолютно чист, что все эти пять лет он вел здоровый образ жизни, то право водить машину может быть ему возвращено. Из собственного опыта знаю, что только три человека из сотни наркозависимых готовы навсегда порвать с наркотиками и реально рвут. Несмотря на то что во всем мире признано: бывших наркоманов не существует. Так что я поправки приветствую. Теперь дело за юристами, от них требуется очень ответственная и компетентная работа. И, конечно, за обществом. Ведь если мы не проявим единодушие, принципиальность и твердую гражданскую позицию, то никакой Закон, каким бы совершенным он ни был, не сможет изменить ситуацию.

Возможно, что сам факт ужесточения Закона начнет работать для распространителей наркотиков как табу, как запретительный знак, и люди поостерегутся принимать участие в столь опасном бизнесе. Станет меньше распространителей – соответственно станет меньше людей, для которых прием дозы может стать роковым. В первую очередь Закон призван спасать жизни, а не отнимать их. Но только время и практика покажут, заработают ли поправки, основная часть которых должна вступить в силу с 1 января 2020 года, и принесут ли они реальное облегчение ситуации с наркотиками в нашей стране.

Юлия СОЛОВЬЕВА