О ВЛАДИСЛАВЕ АРДЗИНБА И ЕГО КНИГЕ «ВЛАДИСЛАВ АРДЗИНБА. МОЯ ЖИЗНЬ. 1945 – 2010»

МАРТ 2010 г.

(Продолжение. Начало в № 21, 23)

Очень подробно в книге Владислава Ардзинба рассказывается о периоде начала войны с Грузией и о самой войне. Кое-кто пытается чуть ли не обвинить Владислава в сознательных действиях, приведших к войне. В книге говорится и о переговорах с властями Грузии, руководителями силовых структур. Однако руководство Грузии не делало никаких шагов во избежание военных действий. В июле 1992 года Владислав Григорьевич направил меня в Тбилиси для ведения переговоров с Шеварднадзе о мирном разрешении конфликтной ситуации. В разговоре со мной Шеварднадзе поддержал мои предложения о стабилизации обстановки, и мы договорились, что в ближайшие дни представители Абхазии и Грузии примут соответствующие меры.

Домой я возвращался поездом и, приехав в Сухум, узнал, что Госсовет, не помню, кто подписывал, принял решение о передаче 25-километровой прибрежной полосы Абхазии в ведение министерства обороны Грузии. Этим решением Госсовет фактически попытался взять на себя функции руководства Абхазией.

Затем Шеварднадзе выступил публично о том, что на территории Грузии – от реки Псоу до Красного моста, расположенного на стыке Грузии, Армении и Азербайджана, будет наведен конституционный порядок. После этих действий грузинские вооруженные формирования двинулись по направлению к Абхазии.

Владислав Григорьевич пишет в книге о своем телефонном разговоре с Шеварднадзе, состоявшемся 13 августа 1992 года. В это время грузинские войска находились в Мегрелии, на границе с Абхазией. Я присутствовал при этом разговоре, во время которого Владислав высказал опасения, что грузинские вооруженные формирования пересекут границу Абхазии. Сказанное им дословно звучало так: «Христом Богом прошу вас не вводить грузинские формирования в Абхазию. Поверьте, ничего хорошего из этого не получится».

Шеварднадзе ответил, что вводить войска не будут, а утром 14 августа грузинские вооруженные формирования вошли на территорию Абхазии. Многие тогда растерялись. А Владислав Григорьевич выступил по телевидению и призвал народ к борьбе.

Во время войны из представителей так называемой элиты его активно поддерживал Сергей Шамба.

Особо следует отметить эпизод, связанный с переговорами 3 сентября 1992 года. Эта встреча в Москве откладывалась несколько раз. Ельцин не мог определить свое отношение к войне между Абхазией и Грузией. Юрий Владимирович Скоков, который в то время был секретарем Совбеза России, как-то мне сказал: «У Ельцина нет своего отношения к любым событиям. Все зависит от того, кто к нему раньше придет и доложит». Подтверждением этому является его заявление после начала войны с Грузией о том, что ни один российский солдат не поедет в Абхазию. А спустя некоторое время Россия создала в Гудауте (Бамбора) оперативную группировку, которая в общем-то охраняла небо Абхазии. Именно такое отношение к конфликту проявилось в переносе дат встречи между руководством Абхазии и Грузии. И когда наши недоброжелатели пришли к выводу, что наведение конституционного порядка, как говорил Шеварднадзе, не завершится в течение недели, а именно этот срок он согласовал с Ельциным, и не будет легкой прогулки, было определено назначить встречу на 3 сентября.

На этой встрече предполагалось присутствие представителей республик Российской Федерации. Владислав Григорьевич надеялся, что они поддержат нас в процессе переговоров. К сожалению, это не оправдалось. Мы попросили до 3 сентября организовать рабочую встречу представителей Абхазии с руководством МИДа России, чтобы обсудить готовящийся к подписанию документ. Почти всю ночь мы работали над этим документом и вроде бы согласовали его. А утром 3 сентября был предоставлен первоначальный вариант. О содержании этого документа много писалось, поэтому я не буду рассказывать о нем. Но хочу поделиться душевным состоянием Владислава Григорьевича. Он понимал, что этот документ ущемляет наши интересы, поэтому он обдумывал, что хуже: подписывать или не подписывать его. Поддержки от представителей российских республик мы не получили, и если бы мы не подписали, они и помощи нам бы не стали оказывать.

Перед подписанием был объявлен небольшой перерыв, во время которого Владислав Григорьевич, Георгий Колбая и я сидели и обсуждали все за и против. Я как мог пытался убедить Владислава, что нельзя не подписать документ, но я думаю, что он не сохранится. Судьба Абхазии будет решаться на месте теми людьми, которые с оружием в руках защищают её. И вдруг Владислав неожиданно мне сказал: «Знаешь, о чем я сейчас думаю? Зачем меня мама родила?».

Не знаю, оправдано это было или нет, но я напомнил о подписанном по инициативе Ленина Брестском мире. На момент подписания он был не выгоден России, но в итоге помог сохранить государство.

Все остальное, что произошло после подписания 3 сентября, общеизвестно.

Война показала, что абсолютно гражданский человек благодаря своему незаурядному уму очень быстро превратился в настоящего военачальника – главнокомандующего. Полевые командиры и непосредственные участники боевых действий искренне говорили о Владиславе как о своем Верховнокомандующем, потому что это было на самом деле так.

В своей книге Владислав Григорьевич подробно рассказал о разработке различных операций, о своих переживаниях в связи с гибелью близких ему людей.

Я думаю, что он поступил очень мудро, что не рассказал в книге о том противостоянии, которое было у него со многими известными в Абхазии людьми. Сила Владислава была в том, что в него верил народ, а народ – это те люди, которые без личных амбиций, в меру своих сил и возможностей готовы с оружием в руках защищать Родину. Вера этих людей во Владислава дала ему возможность довести войну до Победы. Многие упаднические настроения удалось избежать благодаря железной и непоколебимой воле Владислава Ардзинба.

Не менее трудным оказалось послевоенное время. Страна была полностью разрушена. Люди понимали, что надо все выдержать, а те, кого называли бюджетниками, работали за кусок хлеба. Это было наглядным проявлением патриотизма нашего народа.

Не проще была международная обстановка вокруг Абхазии. Мы были для многих незаконнорожденным явлением. Единственное, на что могли надеяться, – это поддержка России. Но и поддержка России была неоднозначной. В России действовали разные силы, и были те, кто не желал обретения Абхазией независимости. Но простые люди искренне сочувствовали нам. Мне уже неоднократно приходилось об этом говорить: Россия была для нас надежным тылом.

Большую политическую и моральную поддержку оказывали нам Российский Парламент и многие высшие военные руководители, а также руководители автономий, с которыми Владислав завязал дружеские отношения во время работы в Парламенте (Верховном Совете). Я являюсь очевидцем того, как они уважительно относились к нему, часто собирались у него в номере гостиницы «Москва» и обсуждали различные вопросы. И после войны они, став руководителями республик, поддерживали нас.

Немаловажную роль на начальном этапе международного признания сыграло Заявление «О мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта от 4 апреля 1994 года». Это Заявление рождалось с большим трудом. Грузия не хотела его подписывать. Да и Владислав побаивался того, не попадем ли мы в ловушку, потому что оно было составлено не прямолинейно, в нем были некоторые положения, которые якобы отрицали возможность обретения нами независимости. Одновременно с этим Заявлением разрабатывалось и четырехстороннее Соглашение о добровольном возвращении беженцев и перемещенных лиц. В этом Соглашении также содержались пункты, которые можно было толковать двояко. Но главным в нем было то, что осложнялся процесс возвращения беженцев и перемещенных лиц.

Над этими документами нам с Владиславом Григорьевичем пришлось очень много работать. Не могу не вспомнить один эпизод. Эти оба документа должны были быть подписаны 4 апреля. Преодолев все сложности переговорного процесса, 2 апреля мы согласовали тексты, а 3 апреля я должен был их завизировать. Прочитав представленный 3 апреля текст Заявления, я увидел, что в нем отсутствует положение, дающее возможность утверждать о нашем праве на обретение независимости. Я заявил об этом представителям МИДа России, которые, не споря со мной, внесли нужные положения и восстановили согласованный вариант, который должен был быть официально подписан.

Несмотря на это, Владислав Григорьевич сомневался в выгодности этого текста, и мы всю ночь с ним по телефону обговаривали его. Владислав Григорьевич говорил мне, что, может быть, откажемся от подписания, хотя 4 апреля Заявление должно было быть подписано. Подписание должно было состояться на самом высоком уровне в Москве, в Доме приемов МИДа РФ, в присутствии Генерального секретаря ООН Бутроса Бутроса Гали. В процессе разговора я ему сказал, что без его согласия мы не можем что-то подписывать, и если он не даст согласия, я не собираюсь позориться, так как в этом документе позицию абхазской стороны разрабатывал я. И буду вынужден уйти в отставку. У Владислава была привычка: в тех случаях, когда он хотел смягчить ситуацию, он обращался к собеседнику со словом «старик». И это был единственный случай, если я не ошибаюсь, когда он обратился ко мне с этим словом. Он сказал: «Старик, но я же волнуюсь!» Я ответил: «Я не меньше тебя волнуюсь. Но у меня нет никаких сомнений, что этот документ будет работать в наших интересах».

При этом отмечу, что эти два документа – Заявление и Соглашение – разрабатывались в два этапа. Часть их разрабатывалась в Нью-Йорке, а другая часть – в Москве, и в их разработке очень помог выдающийся российский дипломат Юлий Воронцов, постоянный представитель РФ в ООН.

Заявлением о мерах по политическому урегулирования мы настолько запутали ООНовских дипломатов, что в одном из своих докладов они записали, что Республики Грузия, в состав которой входила Абхазия, уже не существует, и надо вести переговоры о её возможном восстановлении. В результате правильно построенной дипломатической деятельности мы пришли к признанию нашей независимости. Но нельзя забывать, что решающую роль в этом деле сыграла Российская Федерация.

Заключительные страницы книги я бы отнес к важным внутренним проблемам, но не являющимся судьбоносными. Желающие могут сами прочитать об этом в книге. В целом же это очень важный исторический первоисточник, который надо всем патриотам Абхазии не только читать, но и изучать. Это своего рода школа борьбы за сохранение этнической самоидентичности, создание и сохранение своего государства. В ней Владислав раскрыл себя и как человек, и как государственный деятель.

В завершение этой публикации хочу отметить, что Владислав знал, на что идет, не исключал, что за это ему придется расплачиваться своей жизнью. Но главным для него были независимость Абхазии и сохранение нашего народа.

В последние дни его жизни я часто бывал у него и видел, как он мужественно созерцал свое угасание. Когда ему предлагали различные варианты лечения, он их выслушивал спокойно, а в заключение говорил, что результат будет такой же – прежний.

Меня восхищало, как хладнокровно Владислав ждет, что в ближайшее время уйдет из жизни, как он давал указания, где его хоронить, как хоронить, как разделить остающееся после него имущество. В то же время он продолжал работать над этой книгой и высказывал какие-то мысли и пожелания. Несмотря на то что он физически разрушался, его мощный интеллект сохранялся. Речь его была затруднена, и трудно было её понять. У супруги получалось лучше, и мы общими усилиями фиксировали высказываемые им мысли. Тогда же шла речь и о названии книги, которое он сам придумал. Единственное, что было добавлено в названии, – это время ухода из жизни.

И последнее. Как-то в один из моих приходов к нему, а это происходило в Москве, я в форме тоста сказал: «Бессмертных людей не бывает. Кто-то уходит раньше, кто-то – позже. Но ты можешь смело сказать, что жизнь прожита не зря. Ты стал выдающимся ученым, всемирно известным государственным деятелем, успешным Главнокомандующим и основателем независимого Абхазского государства».

Это было нашим прощанием. И было незадолго до его ухода из жизни.

Никогда ни до этого, ни после этого я хвалебных слов в отношении Владислава в его присутствии не произносил.

Анри ДЖЕРГЕНИЯ

(Публикацию подготовила Заира Цвижба)