МОРЕ НА МОЕЙ СТОРОНЕ…

Этот юбилей Фазиля Абдуловича Искандера читающий мир впервые отмечает без самого юбиляра. С этим невозможно смириться, ведь строки любимых произведений так и пышут жизнелюбивой молодостью и фонтанируют остротами. А Искандеровские остроты вне времени. Да и сама юбилейная цифра – 90 – кажется нереальной.

Каждое новое поколение читателей, а уж тем более у нас в Абхазии, на родине Фазиля Искандера, воспринимает величайшего мастера слова ровесником, невольно отождествляя себя с героями произведений, в чертах которых просматривается он сам: сначала исследователь мира Чик, потом дерзкий журналист, покоряющий Мухус юмором и талантом. Вместе с героями Искандера каждый из нас учится не только узнавать время по часам, но и настроение людей – по опущенным уголкам губ, сдвинутым бровям и многим другим только им одним подмеченным деталям.

Но главное в том, что для очень многих людей на земле именно искандеровская проза стала однажды и навсегда камертоном искренности и невозможности предательства. И порой – единственным камертоном и единственным источником силы. Ведь больше всего сил нужно человеку, когда приходится держаться на плаву и плыть против течения.

Для преданных поклонников мудрого и многогранного творчества Фазиля Искандера юбилейная дата – повод погрузиться с головой в созданный им неповторимый мир и снова и снова черпать живительную силу – для жизни, для преодоления, для работы, творчества, любви, терпения и прощения.

***

Накануне юбилея я как представитель газеты «Республика Абхазия» связалась с супругой Фазиля Абдуловича, поэтом и редактором Антониной Михайловной Хлебниковой-Искандер и передала от всего нашего коллектива ей и детям Марине и Александру – Сандрику, Сандро, – пожелания здоровья, благополучия, вдохновения и светлых дней.

И хотя кажется, все уже сказано в многочисленных статьях о Фазиле, в его интервью и в самих книгах, но что может быть в эти дни ценнее и важнее живого слова самого близкого для любимого нами Фазиля Абдуловича человека.

Мой звонок застал Антонину Михайловну за работой. Из издательства «Время» передали верстку книги «Звездный камень», в которую вошли избранные стихотворения Фазиля Искандера. По просьбе редактора издательства Антонина Михайловна лично подготовила книгу к юбилею и написала предисловие.

– Книга выходит в серии «Избранные стихотворения» и напомнит читателям, что Фазиль Искандер – не только писатель, но и поэт, – поделилась Антонина Михайловна. – Все вошедшие в книгу стихи я отбирала сама, что оказалось непростым делом. Для меня было важно, чтобы книга оставляла светлое чувство и в то же время в ней были представлены произведения разных периодов в судьбе Фазиля Абдуловича. А ведь в жизни были очень тяжелые годы, и все, что было пережито им и перечувствовано, вылилось в строки стихотворений, и потому среди них есть и мрачные, полные трагизма.

Антонина Михайловна рассказывает, что в сложные периоды жизни Фазиль Абдулович многого не говорил, старался не делиться своими переживаниями – берег близких, и стихи – это единственная возможность высказать, что было у него на душе.

– Надеюсь, мне удалось выбрать из лучших поэтических произведений Фазиля Абдуловича то, что выбрал бы он сам, и книга понравится читателям. В юбилейное издание войдут жизнелюбивые стихи раннего абхазского периода, а также – «Баллада о свободе», написанная в трудное, драматичное время. Вошло в книгу и поэтическое произведение, посвященное младенцу, – «Малыш, или Поэма света». Фазиль Абдулович написал ее в 1984 году. После тяжелых потерь начала 80-х, когда один за другим ушли из жизни дорогие ему люди – брат, мама и сестра Гиули, у нас родился Сандрик, и у него в стихах снова появляется радость от чуда, свет, обновление. Помню, что этой поэмой зачитывались многие наши друзья, ее с восторгом цитировал известный актер и режиссер Михаил Козаков, у которого тоже тогда родился малыш.

– Известные люди в Абхазии всегда в центре внимания, а уж Фазиль Искандер и вовсе занимал и занимает в сердцах соотечественников особое место. Неудивительно, что его жизнь становилась источником легенд. Когда я поступила на работу в редакцию газеты «Советская Абхазия», мне показали стол, за которым якобы сидел Фазиль Искандер. Ведь в сознании молодых журналистов никакая другая газета не могла стать коллективным прототипом «Красных субтропиков» из «Созвездия Козлотура». Эту легенду передавали из уст в уста с большим удовольствием. А ваше знакомство с Абхазией состоялось до или после знакомства с молодым Искандером?

– Сначала я познакомилась с Абхазией. В год моего девятнадцатилетия мы с родителями отправились в путешествие по городам Черноморского побережья. Папа занимал солидную должность в железнодорожном ведомстве, и раз в год все члены семьи имели право на бесплатный билет. Мы побывали в разных местах и, наконец, добрались до Абхазии. Сначала отдыхали в Новом Афоне, а потом переехали в Сухум, где нам понравилось больше всего. Вечерами мы гуляли по набережной, и сцена нашего знакомства с Фазилем подробно описана со свойственным ему юмором в «Созвездии Козлотура».

– Значит, прелестная девушка с двумя пожилыми дамами на набережной – это вы? Мне больше всего нравится эпизод, который начинается словами: «Море было на моей стороне…», когда герой подходит к девушке на пристани.

– Да, с этого все и началось… А на следующий год он сделал мне предложение. Помню, что некоторые наши знакомые откровенно высказывали папе: «У тебя единственная дочь, а ты вот так просто соглашаешься выдать ее за человека, который, во-первых, кавказец, во-вторых, старше… И к тому же еще и поэт!!!» «К тому же еще и поэт!», судя по интонации говоривших, было самой веской причиной, по которой папа никак не должен был соглашаться.

Но у папы были свои причины поддержать наше с Фазилем решение. Дело в том, что тем же первым летом нашего знакомства с Абхазией сухумские карманники вытащили у папы портмоне с деньгами и, что самое главное, проездными документами. А через два дня нам уже пора было уезжать. Обнаружив пропажу, папа сел на скамеечку под эвкалиптами на набережной, чтобы прийти в себя и обдумать – как быть. Время от времени он тяжело вздыхал. Рядом с ним присел отдохнуть человек почтенного возраста. После того, как папа вздохнул в очередной раз, человек спросил: «У вас что-то случилось?»

А узнав, что именно случилось, тут же поднялся со словами: «Подождите здесь, я сейчас вернусь!» Оказывается, он жил неподалеку и пошел домой за деньгами. Я даже не помню, дал ли он папе вместе с деньгами свой адрес или нам потом пришлось их возвращать чуть ли не через обком партии (тот человек как раз жил рядом с обкомом), но благородство незнакомого сухумчанина произвело на папу куда более сильное впечатление, чем случай с украденным портмоне и все остальные «страшные» кавказские истории.

Вот так Абхазия стала и моей. И теперь море было на моей стороне тоже. Сначала я никак не могла привыкнуть к сухумскому образу жизни, мне казалось, что такое может быть только в сказке: прогуливаемся по набережной с другом Фазиля Сеней Иртлач, и вдруг слышим: «Сеня! Фазиль! Идите скорее к нам!»

Присоединяемся к шумной компании, сдвигаются столики, все весело общаются, подходят все новые и новые люди. Потом все вместе идем в другой ресторан, в гости или купаться. Я с удовольствием окунулась в атмосферу маленького Вавилона – со множеством языков, традиций, меня окружали колоритные яркие личности. И это было не кино, не театр, а реальная жизнь. Все было настоящим, неподдельным.

Фазиль знакомил меня со своими друзьями, все они были разных национальностей и профессий: Сеня Иртлач, Андрей Мовчан, Лазарь Магакян, Алеша Гогуа, Хута Гагуа, Лев Любченко, Владимир Саблин… Мама Сени, Анна Самойловна Бабаджян, по происхождению из караимов, была врачом-гинекологом. И настолько авторитетным, что к ней приезжали на консультацию даже из-за пределов Абхазии… Конечно, первое время я удивлялась, как Фазиль с легкостью определяет национальность практически любого прохожего и даже обращается к нему на его языке. Но со временем и мне стали приоткрываться секреты потрясающего южного мира: словно на переводных картинках исчезал слой за слоем, и вот уже тайный рисунок проступил со всей яркостью, трогательными подробностями и безумным смешением красок и ароматов.

Хоть Фазиль Абдулович вопреки легендам никогда не работал в газете «Советская Абхазия», заходил в редакцию часто. У него там работали друзья и даже родственник – Тариэл Аршба, который был в то время был женат на старшей дочери Ефрема Эшба Марине. Марина Эшба – пожалуй, единственный художник, а, точнее, скульптор, которому Фазиль согласился позировать. И она проявила себя не только как талантливый художник, но и дипломат своего рода: она так умело направляла разговор во время «сеансов», что Фазиль чувствовал себя легко и раскованно. Потому, наверное, бюст получился удачным. Именно об этой работе Марины Эшба я вспомнила уже после ухода Фазиля Абдуловича, когда близилась годовщина со дня его смерти и надо было решать вопрос с памятником. Кто-то буквально толкнул меня ночью, и я вспомнила и те прекрасные дни нашего общения в Абхазии, и как понравилась самому Фазилю работа Марины. Мы обсудили этот вариант в Министерстве культуры и охраны историко-культурного наследия Республики Абхазия, родные Марины отыскали бюст Фазиля, выполненный Мариной. Он был вылеплен из гипса, но прекрасно сохранился, мастера из Москвы отправились в Сухум, отформовали его и по возвращении в Москву отлили в бронзе.

– Известно, что Фазиль Абдулович очень серьезно относился к сбору фактов для своих произведений, был очень аккуратен и честен при описании деталей. Приезжая в Абхазию, он бывал в селах, беседовал с людьми. Приходилось ли вам ездить вместе с ним?

– Когда мы бывали в Абхазии, какое-то время Фазиль Абдулович посвящал работе, он поднимался в горы с пастухами, бывал в селах, но обычно уезжал ненадолго и один.

Правда, однажды он пригласил меня в село Отап Очамчырского района, в пещеру Абрскила. И сама таинственная пещера, и тот замечательный день – прекрасная чистая река, окрестности близ пещеры, – все это я хорошо помню, хоть с тех пор прошло очень много лет.

Бывал он и на охоте, но заядлым охотником не был. Пожалуй, в глубине души охота в современном ее варианте – не ради добычи, а ради забавы, ему была чужда. Не случайно стихотворение «Медведь», в котором он описывает гибель медведя, заканчивается вопросом: «Зачем медведя я убил?» На самом деле медведя он не убивал, это всего лишь стихотворение… Но один трофей в нашем доме все-таки обитал – серенькая невзрачная шкурка убитой им белки. Фазиль Абдулович держал эту шкурку на письменном столе, у настольной лампы, брал ее в руки и словно напитывался пережитыми впечатлениями.

Работа в Абхазии ограничивалась для него исключительно сбором материала. Писать, погружаясь в материал, как это свойственно другим, он не мог. Когда мы бывали в Крыму, он прекрасно работал, а в родной Абхазии – нет.

За много лет я хорошо изучила эту его удивительную особенность: только отдалившись, он каким-то чудесным образом оживлял описываемый им мир, заполнял его людьми, красками. Это действительно было чудо.

(Продолжение в следующем номере)

Юлия СОЛОВЬЕВА