ДЖУМА АХУБА О ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ ПИСАТЕЛЯ

«…Задача абхазского писателя – как можно больше говорить и писать о том, что пришлось пережить его народу в столь непростой период. Мы в долгу перед теми, кто погиб, отдал жизнь за свободу Родины, кто незаслуженно забыт, кто остался инвалидом, в долгу перед вдовами и осиротевшими детьми. Наш долг – не предавать забвению подвиг скромных, обычных людей, отстоявших родную землю. Надо искать новые имена и говорить о них, ведь о многих и многих пока еще не написано…»

О языке

«….Я убежден, что наш язык сохранится. До сих пор в народе немало носителей фольклора, на котором зиждется культура. Есть сказители, абхазский язык развивается, а это знак того, что он имеет будущее…».

Об Апсуара

«Молодые люди стали терять доверие к старшему поколению, и началось это, на мой взгляд, во время войны. Первое место в Апсуара – это защита Родины. А во время войны находились такие пожилые люди, которые высказывали сомнения, стоит ли браться за оружие, не приведет ли это к гибели народа. Конечно, это были единицы. В целом у народа был другой настрой. Я помню, как люди собрались у здания в Гудауте, где находился Ардзинба. Он вышел на балкон и сказал; «Дорогой мой народ, нас мало, и враги наши хорошо вооружены. Мы будем рабами или будем воевать?» Толпа замерла. И тут раздался голос: «Мы не будем рабами, будем воевать до смерти». Это сказал пожилой крестьянин, отец воина, Георгий Максимович Шакрыл. Все его поддержали. «И я буду с вами до смерти», – сказал Владислав Ардзинба.

Георгий Шакрыл позже погибнет в бою в Камане. Я думаю, сегодня старшее поколение не словами, а своим примером должно воспитывать в подрастающем поколении то лучшее, что включает в себя Апсуара».

О пребывании в плену

«…Я попал в плен в бессознательном состоянии. На моих глазах убили несколько человек, а меня ударили по голове. Очнулся я среди убитых и раненых. С головы текла кровь. Нас, 11 человек, вывели на расстрел. Один из обреченных, Шанава, крикнул: «Да здравствует Абхазия!» Я спросил: «Кто из вас будет стрелять в меня?». «Какая разница, – ответили мне, – все равно убьем». И тут с криком: «Не убивайте!» прибежал кто-то. Он сказал: «У них наши пленные. Они всех расстреляют». Так мы спаслись. Нас повезли куда-то на тракторе. Рядом со мной истекал кровью раненый Реваз Тапагуа. Я понял: что-то надо делать, иначе он не выживет, и обратился на грузинском языке к сопровождающим нас: «Вот этот человек – командир. Если он умрет, убьют всех ваших пленных. Если выживет – вы сможете на него обменять нескольких офицеров. Развяжите мне руки, я ему помогу». Меня развязали, и я, разорвав свой шарф, перевязал руку и ногу Ревазу. Потом я узнал, что Реваза быстро обменяли. По указанию Владислава Ардзинба, его отправили в Москву, чтобы избежать ампутации. Там его встретили Юрий Воронов и Зураб Ачба, которым он сказал, что я в плену. И они организовали работу по моему освобождению. Так Реваз Тапагуа и я спасли друг друга от явной гибели.

Около месяца я находился в плену, где подвергался физическим и моральным пыткам, а однажды беседовал с Джабой Иоселиани. Благодаря поддержке мировой и особенно русской писательской общественности (СП России, Расула Гамзатова, Леонида Леонова, Сергея Михалкова и др.), а также моему другу – грузинскому драматургу Лаше Табукашвили, меня отпустили из плена».

(Из интервью Джумы Ахуба Лейле Пачулия «Забвенью не подлежит», газета «РА», №57, 25 мая 2012 года).