На арбе – в самурзаканские времена?

Агропром: проблемы галских сел

Направляясь в Галский район по новой асфальтированной дороге, я видела из окна машины сельские дома, подворья – разваленные, запущенные, многие оставленные людьми. Однако сама обновленная, асфальтированная дорога вселяла надежду на то, что постепенно деревня будет возрождаться. Рядом со старыми встанут новые дома, появятся дети, зашумят сады … Одна жалость: старики этого не увидят. В особенно тяжелом положении оказались крестьяне, живущие в приграничной зоне.

Село Рышха (Хумушкур) раскинулось в 10 километрах от г. Гала. Вроде не так далеко, однако оно показалось мне едва ли не вымершим. По дороге ехала подвода: изношенные автомобильные покрышки скрипели под тяжестью груза, замученная лошадь еле семенила от усталости. Люди возвращались с городского рынка, и по пути подвода постепенно пустела.

– Это наш главный транспорт, автобус к нам заезжает три раза в неделю, да и то не всегда, из села Баргяба, – прояснил ситуацию Коба Микая, который передвигался на более «продвинутом» транспорте – велосипеде. Узнав, что я приехала из газеты, чтобы написать о восстановлении сел, о сельхозпроизводстве, он рассмеялся:

– О нас уже двадцать лет никто не вспоминает. Нас бросили, и никому мы не нужны. В селе осталось 25 семей, мы просто выживаем. Скот держать не можем, так как постоянно его воруют. Кое-как пытаемся разводить домашнюю птицу, да и она не всегда попадает на наш стол. Выращиваем овощи, сеем кукурузу. У меня сын восьми лет, он ходит в баргябскую школу, которая в четырех километрах от нас.

– А мои дети ежедневно проходят восемь километров, чтобы учиться, – присоединился к беседе Хвича Микая. – Жена моя умерла 10 лет назад, их смотрит моя мать Нанули. Всю свою жизнь она проработала в колхозе, строила, как говорилось, светлое коммунистическое будущее, была передовиком сельского хозяйства. И что сейчас? Никому до нас нет дела.

В его глазах была тоскливая безысходность. И мне показалось, что в его душе никогда не возродится надежда на что-то лучшее. Стареет и село. Неужели вымрет, не дождавшись неравнодушного к себе отношения?

Территория Галского района с незапамятных времен составляла историческую часть Абхазии. В конце XVII века здесь укрепился владетельный князь Шервашидзе (Чачба), а его сын Мурзакан, унаследовавший у отца этот регион Абхазии, стал именовать свое владение Самурзаканом. Главным занятием его жителей было сельское хозяйство, которое довольно успешно развивалось здесь с начала прошлого столетия. Первая чайная фабрика в Абхазии была построена еще в 1929 году в Гале. В дальнейшем этот район стал ведущим в Абхазии по возделыванию чая, плантации которого занимали до 5.000 гектаров.

Об этом не без грусти вспоминали крестьяне села Шашикуары, где до войны был знаменитый Мзиурский чайсовхоз и с 400 гектаров плантаций собирали до 2.500 тонн чая. На его территории располагались районное объединение «Сельхозхимия», деревообрабатывающий комбинат, известный консервный завод, на котором перерабатывались субтропические плодовые культуры и изготовлялась продукция высокого качества.

– Нам немного повезло, – рассказывает бывший бригадир совхоза Гултаз Хубулава, – ведь село – пригородное. У нас налажено водоснабжение, есть свет, школа, детсад. Но что касается производства, то оно на нуле. За послевоенное время удалось в целом по району восстановить лишь 200 гектаров чайных плантаций. Работы у людей нет. Моя семья занимается домашним хозяйством. Сеем кукурузу, имеем корову, излишки продаем на рынке. Плохо, что молодежь не остается в селе – уезжает учиться и не возвращается. Остаются одни старики, кому же поднимать сельское хозяйство?

Сетует на это и Давид Квеквескири, дети которого также уехали на учебу, а с ним осталась престарелая мать Наргиза.

– Если б не земля, которая нас кормит, – говорит он, – ушли бы и мы, а наши подворья заросли лесом.

И тут невольно пришли на память слова Некрасова: «Живи, Отечество, спокойно, пока крестьянин в поле есть!» А как быть в данном случае, когда поля зарастают бурьяном? Хотелось бы ошибиться, но, зная психологию сельчанина, осмелюсь предположить, что местные крестьяне уже никому и ни во что не верят. И их можно понять. Жизнь приучила их быть предельно осмотрительными. Он, крестьянин, на собственной шкуре испытал столько экспериментов, новаций, передряг, что начинать все заново на склоне лет уже вряд ли станет рисковать. Как говорили мне, правители и парламентарии приходят и уходят, а им на земле оставаться, и только они знают, что им эта земля может дать.

С большим удивлением восприняли мой приезд и крестьяне села Махуинджиа, где раньше располагался Мзиурский цитрусоводческий совхоз. Сказывается, что не балуют их вниманием журналисты. Сейчас это хозяйство называется Махуинджским цитрусоводческим госхозом, которое возглавляет Джамбул Кортава. С ним встретиться мне не удалось. Зато меня окружили люди, которые, перебивая друг друга, ударились в ностальгические воспоминания о былых временах. Отец главы Администрации села Муртаза Кукава – Шалва Кукава проработал здесь 42 года бригадиром. Он был свидетелем того, как в 1963 году на этой территории корчевали лес, как появлялись первые цитрусовые плантации.

– Мы работали с утра до позднего вечера, – вспоминает пожилой крестьянин. – С каждым годом увеличивался объем урожая. К 90-м годам у нас уже было 500 гектаров, с которых мы собирали более 2.800 тонн цитрусовых. Богател наш совхоз. Рабочие не платили деньги за свет, воду, за проезд на совхозном автобусе, а многодетным семьям бесплатно выдавали хлеб и сахар.

– Мы жили хорошо, прививали подрастающему поколению любовь к земле, – подключается к разговору механизатор Отар Мамасахлиси, – а вот сейчас молодежь убегает из села. Посмотрите на наш заброшенный Дом культуры, на разбитую дорогу, дети в школу ходят не один километр пешком.

– И с водой большие трудности, – перебил его слесарь Абессалом Абакелия. – На 20 семей – один колодец. А ведь наше село пригородное. Наверху есть бассейн, если выделят нам пластиковые трубы, можно наладить водоснабжение.

В селе 303 хозяйства, проживают в нем 1.120 человек. В основном рассчитывают на цитрусовые, но их в госхозе осталось лишь 250 гектаров. Так что выручает приусадебное хозяйство.

– Нам выделили тракторы, два автобуса, которые обслуживают сборщиков во время сезона, – говорит Муртаз Кукава. – Всего у нас 13 бригад. Из них можно выделить первую и вторую, которые возглавляют Дод Цатава и Роин Зухбая. Люди стараются, однако на восстановление плантаций у нас нет ни сил, ни средств.

Тем не мненее проявляют заботу о многодетных семьях. У Мзии и Заура Тодуа 6 детей. Семья платит лишь 50 % за электричество и земельный налог. Выдаются им и денежные пособия. Циале Аркания и Тенго Агумава построили финский дом. Но инфраструктура села разрушена. Нет детского сада. Начал функционировать магазин, но его пришлось закрыть из-за низкой покупательской способности сельчан.

– Около половины нашего населения имеют абхазское гражданство и паспорта, – продолжает глава администрации М. Кукава. – Всем, кто предоставляет форму №1 из паспортного стола и справки, мы стараемся помочь в получении абхазского паспорта. Люди хотят мира, хотят работать, поднимать экономику республики. Просто им надо немного помочь, вселить в их души надежду на справедливость и заботу со стороны государства. Ведь мы тоже граждане Абхазии.

Отовсюду сегодня люди получают обильную «дозу политики». Однако главная политика для многих – это экономическое положение их семей, материальное их благополучие. На отношении к людским проблемам и проверяется главная политическая линия государства.

…Уезжая из района, я вновь увидела гужевой транспорт. На этот раз – арбу. Куда же движется на такой вот арбе галское село? Назад, в самурзаканские времена?