Мусульмане живут одной жизнью с народом

Конфессии в Абхазии: быть толерантными

Рассказывая о мусульманской конфессии, нельзя не вспомнить о тех убийствах и покушениях, которые произошли в Абхазии за последнее время. Эти факты не просто всплывают в памяти, без них не обходится ни один разговор на заданную тему. Недавно один из руководителей Духовного управления мусульман РА сказал: это не простые убийства, а целенаправленные, ведь не один и не два их было. А недавнее отравление семьи муфтия Адиля Габлия? Умерла его жена. Сам он вначале выжил, но вынужден был уехать на лечение в Стамбул, где и скончался. От отравления в те же дни умер Даур Квадзба. Ведь представителей других конфессий не преследуют, не убивают же священнослужителей или прихожан, тем более в самих стенах православных храмов.

– Это очень серьезная проблема, – сказал один из работников спецслужб Абхазии, с которым я беседовала перед написанием данного материала. – Мы знаем всех наших мусульман хорошо – они умеренного поведения, без радикализма. Что касается мусульманства в целом, то оно набирает силу по всему миру, в том числе по всей России. Возможен такой сценарий: радикальному исламу нужно «забрать» Абхазию. Если их не устраивают наши местные мусульмане, то они и создают «напряженку», физически убирая местных и внедряя радикальных исламистов. Это может быть организовано из любой страны, любым мусульманским движением, даже английской службой, которая уже триста лет пытается навести «порядок» на Кавказе – развалить его. В этом они преуспели в Грузии. Когда-нибудь службы и правительства западных стран, вкладывающие в неё деньги, скажут: «Грузия наша». С Абхазией сложней. Если здесь будет внедряться радикальный исламизм, это встретит противодействие в первую очередь со стороны самого народа. Абхазия – очень веротерпимая страна, она всегда была такой. В Абхазии мусульмане и христиане всегда мирно сосуществовали. Лично мне, как и многим другим, все равно, какой веры человек, лишь бы был нормальный. И нынешние наши мусульмане, имею в виду приезжих, поддаются местным нравам – могут усесться под крышей и пить спиртное, так как Аллах их не видит. Кстати, спецслужбы РФ, которые занимаются изучением данного вопроса, говорят: здесь нет радикального ислама, местные мусульмане очень умеренные, нигде ни в чем не замешаны. И приезжавшие сюда представители ОБСЕ сказали, что в Абхазии все не так, как их информировали. К сожалению, мы проигрываем информационную войну на международном уровне. Именно грузинская пресса твердит, что мусульмане тут все захватили. Но этого нет. И терактов со стороны мусульман, слава Богу, не было. И в то же время, – озабоченно говорит мой собеседник, – у нас с мусульманами, думаю, в дальнейшем могут быть проблемы. Не с самой религией, а с миграцией носителей мусульманства. Ведь есть опыт Франции, Европы в целом, где большое переселение. И надо самому государству тоже быть к этому готовым, просчитывать пути безболезненного для всех – и местных, и иммигрантов – противодействия.

Но сколько мусульман в Абхазии, я узнать не смогла. Как и о количестве христиан, когда писала о православии (интервью в газете №39 за 12-13 апреля с.г.). В Сухумской мечети (джаами), в небольшом домике, в котором есть набор необходимых атрибутов для исполнения молитв, мне сказали, что число приходящих сюда и в молельный дом в Гудауте, а также в Гагре (там только небольшая комната) равно количеству прихожан православных церквей Абхазии. Возможно, что в целом мусульман и христиан, не обязательно исполняющих все религиозные обряды, а верующих в душе подсчитать сложно.

В Сухуме на пятничный намаз приходят до двухсот верующих, из их числа меньше всего местных, но много репатриантов и северокавказцев, а также среднеазиатских гастарбайтеров. Женщин приходит не более 10 человек. Молитву и проповеди проводит репатриант из Турции имам Октай Адзинба.

Строительство мечети по всем архитектурным канонам оказалось пока невозможным, хотя об этом разговоры идут все послевоенные годы.

В нашей демократической стране каждый имеет право на исполнение своих религиозных потребностей. Об этом говорил в недавнем интервью нашей газете и отец Виссарион, глава Абхазской православной церкви. В принципе, ведь и православные молятся, в том числе и перед каждым приемом пищи, и в нашей стране немало действующих церквей. Главное, чтобы каждая вера не наносила вреда другим, чтобы любая религия не стала в чьих-то руках орудием для разрушения нашего молодого государства.

Мусульманам молиться надо в день пять раз, притом все дни года. А в Уразу, в мусульманский пост, который длится месяц, тем более. Но мусульмане с Северного Кавказа, которые переехали жить в Абхазию, не придерживаются строго этих правил. Кому ритм жизни не позволяет, кому здоровье, а кто-то считает, что это уж и не обязательно. «Помолюсь раз в день, скажем, вечером, и все, – рассказывала мне моя знакомая. – Но быть мусульманкой мне здесь ничто не мешает». А поступала бы она так «легкомысленно», живи не в Абхазии, а на Северном Кавказе? Другой знакомый тоже приехал с Северного Кавказа, воевал здесь, женился, но к исполнению мусульманских обрядов относится спустя рукава – жена даже и не знает, молится ли он вообще. Многие репатрианты-абхазы из Турции или Сирии также смягчают, сводят на нет мусульманские обряды с истечением какого-то времени после возвращения в Абхазию. Вообще абхазы, исповедующие ислам, и в мусульманских странах не придерживаются всех обрядов, например, женщины не закрывают свои лица, не носят хиджаб. Упрощено многое и у мужчин.

А вот на наших улицах стали появляться молодые женщины в хиджабе – так непривычном для нас, и мужчины с бородами. Это не приезжие мусульмане, а местные, так сказать, «новые мусульмане». Видимо, вместе с обретенной новой верой они хотят и выглядеть в соответствии с ней. «Он в религии», – так говорят теперь про местного человека, принявшего ислам в непривычной для Абхазии форме.

Что касается в целом репатриантов-абхазов, то вопрос их вероисповедания, конечно, более серьезный.

Мои предки тоже были махаджирами, но смогли затем тайно вернуться из Турции, но уже с мусульманской религией. Однако с истечением времени она у них трансформировалась, «переросла» в апсылманра, а теперь молодые люди из нашего рода один за другим принимают православие. Что касается меня, то я люблю ходить и в церковь, а если бываю в мусульманских странах, хожу в мечеть, интересуюсь кришнаизмом, буддизмом. Они все интересны, ко всем отношусь с почтением. Ведь Бог-то действительно один. Но, к сожалению, религия продолжает – и уже который век! – в нашем мире оставаться орудием управления людьми, а порой и причиной кровопролитий. Классический пример на Западе – крестовые походы, а в России – противостояние старообрядцев и никонианцев. Поэтому надо взвешивать, продумывать все, что происходит и в Абхазии, принимать контрмеры при необходимости, чтобы потом не было ситуаций, которые могли бы разрушить жизнь народа – духовную и мирскую.

Абхазия – действительно толерантная страна. Она внутри себя перемалывает многое: и религии, и идеи, и обычаи, и привычки чужестранцев – конечно, не сразу, а постепенно и мягко, не во вред кому-нибудь, без унижения национального достоинства. В итоге все в основном становятся почти похожими в привычках, традициях, мышлении, в образе жизни, перенимают многое из этики Апсуара. И это то, что называется взаимовлиянием культур. И такое происходит, за редким исключением, наверное, во всех странах.