Как можно делить на своих и чужих?..

Из рассказов дедушки Хакибея

Так получилось, что с уважаемым Хакибеем, после того как я в своих публикациях сослалась на его наблюдения, мнения, предложения, связанные с необходимостью изучения и широкого использования абхазского языка, сохранения и внедрения национальных традиций, мы какое-то время не виделись. А эти его высказывания нашли понимание и поддержку у читателей нашей газеты, получили весомый общественный резонанс.

...Мы встретились с ним на семейном торжестве у моего доброго знакомого. Обрадовались друг другу, традиционно расспросили о делах, здоровье, посетовали на холодную весну. Но я чувствовала, что Хакибея заботит что-то еще, что-то он не договаривает. И не ошиблась. Немного помолчав, он, не пряча намерения выглядеть скромно, сказал, что его несколько смущает популярность, которую он приобрел в своем селе после публикаций в газете «Республика Абхазия». «Теперь моего мнения многие спрашивают, приходят по разным вопросам посоветоваться», – добавил Хакибей. Я видела, что старик немного лукавит, что ему приятна внезапная популярность – газета есть газета! – но «правила игры» требуют от него такого поведения. Я пояснила, что это не дешевая популярность, а вполне заслуженное уважение к человеку, имеющему свои твердые взгляды и убеждения, и попросила разрешения в нужном случае и впредь ссылаться на его мнение.

Старик довольно, но очень скромно и достойно, согласился. И я не сомневаюсь, что уже позже, с обидой рассказывая хозяину дома о произошедшем в тот день с его женой Мактиной, он говорил так, чтобы это услышала и я. Он понимал, что из этой истории можно сделать полезные обобщения и выводы, нужные сегодня нашему обществу.

А с Мактиной произошло вот что.

На семейное торжество в Сухум Хакибей и Мактина поехали вместе. И Мактина решила сделать себе в парикмахерской прическу: «Что, она хуже других? Хуже Маруши, которая тоже обязательно там будет, и обязательно, как всегда, с башней на голове? Мактине башня не нужна, она женщина серьезная, но вот чтобы парикмахер причесал...».

Хакибей по этому поводу поворчал, но Мактина понимала: больше для порядка.

Парикмахерскую выбрали в самом центре, на проспекте Мира, прямо напротив парка Боевой Славы. «Там и подождешь», – строго сказала Мактина мужу и скрылась за дверью заведения. А Хакибей и не возражал, он считал своим долгом по возможности чаще заходить сюда, чтобы почтить память покоящихся здесь героев абхазской Отечественной войны. Старик не торопясь двигался по аллее, вчитывался в фамилии. Потом приглядел скамейку, стоящую так, чтобы была видна дверь «салона», как, тщательно выговаривая новое для нее слово, назвала Мактина обычную парикмахерскую. Сел, приготовился ждать. Но вдруг дверь открылась, и вышла Мактина, но на голове …никаких изменений.

– Не ходила, и не пойду больше, и другим скажу, чтоб не ходили, – проговорила она очень обиженным голосом.

В салоне на Мактину не обратили внимания. Две парикмахерши колдовали над головами посетительниц, какие-то другие просто сидели.

– Мне бы причесаться...

Никакого внимания.

Только после третьего обращения Мактины кто-то стал искать Наташу, но Наташа куда-то вышла. Другие заявили, что у них клиенты. «Но их же нет», – заметила Мактина. «Придут», – был ответ. «Но мне совсем немного», – уже робея, сказала пожилая сельчанка. «Нету времени, ждем своих», – ответили ей.

Гордость не позволила Мактине выяснять, кто здесь свои, а кто чужие. Она просто ушла.

– Да не переживай, у тебя и так все хорошо, – попробовал утешить жену Хакибей, услышав ее рассказ, но она молча отмахнулась.

В гостях Мактина взяла себя в руки, помогала хозяйке, общалась с родственниками и знакомыми, но Хакибей видел, что жена расстроена и обижена, что она все пытается понять, когда она, абхазка, родившаяся здесь, на своей родной земле вдруг стала для кого-то не своей, чужой. Пытается понять и не может.

...Хакибей подошел ко мне и уже как коллега коллеге сказал:

– Вы слышали, уже знаете, как поступили с Мактиной. Я думаю, это не просто неуважительное отношение к клиенту, и не просто равнодушие к своей профессии, к работе. Я считаю это отсутствием патриотизма. Почему? С фактами, точно такими или похожими, мне уже приходилось сталкиваться, многое рассказали и гости нашей республики. Это не просто огорчает, это – пугает, это опасный для всех нас признак. У нас сейчас все называют себя патриотами, отстоявшими свободу и независимость Абхазии, говорят, что сегодня все свои силы отдают для ее дальнейшего процветания. Но разве истинный патриот, который обязан вносить посильный вклад и в экономику, и в политическую стабильность, и в развитие курортов, на которые в Абхазии делается серьезная ставка, позволит себе такое? А наши «патриоты» отправляют нестриженными, непричесанными наших отдыхающих, посмевших обратиться к ним за услугой. И не только потому, что ни к чему угождать клиенту, который завтра не придет (с Мактиной именно так и было), а потому, что личный финансовый план уже выполнен и незачем утруждаться. А государственный доход – не мое дело. А другой «патриот», наплевав на вытянувшуюся из курортников очередь к кофевару (на пицундском пляже наблюдал эту картину), щелкнет пальцами, чтобы привлечь внимание к своей персоне, покажет на пальцах нужное число чашек кофе и уверенно направится к столику. И такой не один. А очередь из чужаков-курортников под палящим солнцем продолжает расти. И не надо удивляться, когда кто-то первый плюнет на этот кофе, на эту голубую пицундскую бухту и пицундские сосны, вновь вспомнит, что уже успел забыть за первые дни отдыха, многочасовые стояния на границе, ужасающие цены на овощи и фрукты на рынке, и скажет: «Да зачем мне в этой Абхазии такой отдых». И уедет сам, и друзьям, и родственникам, и соседям, и сослуживцам накажет ехать к нам.

...Вот как обо всем этом, а не только о прическе Мактины и ее испорченном настроении думал старый Хакибей.

И кто скажет, что он не прав?

А еще он сказал, и в словах его были и боль, и гнев, о том, что он увидел в парке Боевой Славы – нет там равного отношения к каждому погребению. На одних – цветы, травка зеленеет, на других – засохшая земля. «И я посмотрел, – говорит Хакибей, – фамилии на тех неухоженных могилах не местные. Очень больно мне это видеть. Сыновья других народов за нашу свободу погибли. А мы не оценили, не благодарны? Это не хороший признак. Память народная короткой быть не должна».

И другое мне очень не понравилось. На скамейках в парке много молодых ребят собирается. Это хорошо, что они сюда приходят. Плохо то, что некоторые из них там нецензурными словами выражаются, разборки разные устраивают, окурки разбрасывают. А кто помладше совсем рядом с могилами на роликах катаются, и мамы это видят и молчат.

И все это у священных могил...

Такого никак быть не должно. Думаю, родители, учителя в школах, преподаватели всех учебных заведений должны объяснять молодым, что для каждого из нас значит такое место. И не только именно этот парк я имею в виду. По всей Абхазии такие места есть. Да и местные власти за порядком должны следить.

...Сколько мудрости в этом сельском старике! Да собственно, старики-абхазцы всегда этим и отличались: размеренность, наблюдательность, хитреца и мудрость, мудрость глубокая, народная и, наверное, уходящая корнями в национальную генетику.

Публикацию подготовила Лилиана ЯКОВЛЕВА